Читать «Огарки» онлайн - страница 8

Чарка пошла вкруговую.

Пили молча, с нетерпением ожидая очереди, и только вполголоса переговаривались:

— Не задерживай! Люди ждут!

— По душе-то как будто с образами прошли! — сказал Толстый, прислушиваясь к ощущениям желудка.

— Как Христос босиком прошел! — поддержал его Михельсон.

— Не задерживай!

— Ворсинки-то в желудке от радости и руками и ногами машут! — поделился своими ощущениями Сашка.

Свинчатка совершила два круга.

Павлиха принесла огромную глиняную миску щей. Застучали ложки.

Толстый расстегнул ворот рубахи, засучил рукава… Вид пищи волновал его.

Он ел вдохновенно, увлекательно, с каким-то сладострастием, одним своим энергичным видом возбуждая у всех аппетит, заставляя поспевать за собой.

Но поспевать было трудно.

Руки его дрожали от волнения, глаза возбужденно сверкали, на щеках заиграл румянец.

Ложка эгоистично ловила ему весь жир с поверхности щей, обижая остальных огарков.

Он ел.

Свинчатка безостановочно ходила вкруговую. Огарки дружно работали ложками и, любуясь Толстым, посмеивались над ним.

— На поправку пошел, шельменок!

— Инда за ушами ужжит!

— Розовый какой!

— Амур!

— И рубашечка на брюшке вздернулась!

Павлиха подала жаркое с картофелем. Толстый молча положил себе мяса и картофеля на тарелку «конусом».

— Ну, и аппетит же у тебя, Илюшка! — невольно изумился кто-то.

— Средний, — отвечал он скромно.

Кузнец, сидевший рядом с ним, любовно опустил на его спину пудовый удар смуглого кулака.

Толстый не обратил внимания.

Он ел.

Все огарки любовались его аппетитом, цветущим здоровьем и красотой.

— Детина!

— Женщины больно любят его! Даже Павлиха, и та все норовит ему лакомый кусочек подсунуть.

— Что нового на заводе? — спросил кузнец Михельсона.

— Ставили мы нынче гидравлический пресс!.. — не спеша отвечал Михельсон; он говорил, словно пел. — Махина! на заводе — теснота: хоть бы и еще такое здание по количеству машин! Наладили «тали», — это чем поднимают тяжести, — начали набивать их. Только я обернулся зачем-то, гляжу — идет хозяин: такой сытый, тело жирное, белое, рассыпчатое, волосы ежиком, лоб — ат-ле-та, а на брюхе золотая цепь — хоть коня приковывай, на пальцах перстни, визитка — словно влитая, только фалды, как у щедринского героя, от умиленья сзади раздвигаются, вид — важный, как есть индюк! А у нас идет работа: цепи у «талей» похрустывают, десятидюймовый ремень, как старик, кряхтит, металлы блестят, пресс медленно, но верно идет в свое место. Я покрикиваю: «Набивай, молодчики! Набивай, родимые! Скоро он, голубчик, начнет денежки выжимать! хо-зя-ину! хар-ро-ше-му, да д-доброму!»

— Хо-хо-хо! — прорвало огарков.

— Вдруг — он ко мне; побледнел, пыхтит, глаза круглые, злые: «Т… ты, говорит, вот что… того… попридержи язык-то… надо дело делать, да поскорея, а то больно долго возитесь! мне убыток!» У меня — заклокотало. Однако сдержал себя и вежливо спрашиваю: «Вы — что? Иванушка-дурачок, что ли?» — «То есть, — как это?» Глаза вытаращил. «Да так, говорю, ведь это ему можно было: „По щучьему веленью, по моему хотенью — пресс! встань передо мной, как лист перед травой“, а он бы вам — бух! вроде как в ножки — и готово!»