Читать «Пушки привезли» онлайн - страница 52

И хоть мальчиком он был не слабым и основной закон мальчишеского общежития – слабый подчиняется сильному – постиг достаточно быстро, но соблюдать его не желал: за свое место в иерархии бороться не умел и не хотел учиться, но и подчиняться сильным считал унизительным для себя. В результате как бы поставил себя вне закона, своим независимым поведением и демонстративным обособлением бросил вызов всему мальчишечьему обществу и стал «чужим» и «странным» как для сильных, так и для слабых его представителей, а они для него – «дураками», «шпаной» и даже «фашистами».

А так как Кирилл по натуре своей был на редкость общительным ребенком, то весь недостаток в общении пытался возместить, устанавливая отношения с девочками. В отличие от большинства мальчишек, Кирилл сходился с противоположным полом легко и естественно, ничуть не стыдясь своего общения, а, наоборот, гордясь им и ощущая собственное преимущество в этой области перед другими мальчишками. Подруг завоевывал пачками, прельщал их своей обходительностью, своей богатой фантазией в том, что касалось игр и развлечений, чем лишь раззадоривал «шпану» и «фашистов», которые, понятное дело, как могли, отравляли ему существование.

Но все это были лишь детские шалости, пустячные обиды по сравнению с тем, что ожидало Кирилла впереди, после того как отец ушел от мамы, и та вдруг изъявила желание забрать Кирилла к себе в Москву.

Раньше, пока мама была замужем, Кирилла не хотели «отрывать от школы», боялись «предоставить ребенка улице», а теперь, когда отец ушел и с его уходом место в квартире, а заодно и в мамином сердце освободилось, то сразу же и от школы оторвали – в середине учебного года, – и улице предоставили.

Бабушка переехать в Москву вместе с Кириллом не могла, так как в это время ее другая дочь осчастливила мужа – точнее, бабушку – двумя очаровательными близняшками. Мама тогда работала с утра до вечера, а Марья Игнатьевна, их домработница, занималась одной лишь Светочкой, которая уже училась во втором классе Центральной музыкальной школы при консерватории, уже заявила о своем таланте, уже участвовала в каких-то утренниках, прослушиваниях и концертах.

Кирилл все делал теперь сам: сам ездил на троллейбусе в школу, сам разогревал себе обед, сам готовил уроки, сам гулял во дворе. И поначалу обрадовался самостоятельности, которой полностью был лишен в Ленинграде.

Но не прошло и месяца, как ощущение свободы сменилось ощущением одиночества и заброшенности. Маму Кирилл видел лишь по вечерам; а иногда и по вечерам не видел, так как ложился спать до того, как она возвращалась домой с работы – освобождалась от иностранных делегаций, которые в погоне за приработком тогда почти беспрерывно сопровождала, в том числе в субботу и воскресенье.