Читать «Снайперская война» онлайн - страница 8

Действительно, попадая под огонь снайпера, пехота всегда делает все возможное для того, чтобы найти его и убить, вплоть до таких мер, как вызов артиллерии, танков или даже авиации. Австралийский пехотинец Джордж Митчелл во время службы на Галлиполи писал в дневнике: «7 мая. Турка мы ничуть не жалеем. Пойманный снайпер немедленно закалывается штыками». Когда Харри Фернесс подстрелил высокопоставленного немецкого офицера, он тут же оказался под таким продолжительным и яростным артобстрелом, что его несколько раз выбрасывало из окопа. Лишь по счастливой случайности он остался в живых, перестав тогда что-либо слышать и понимать. Всеобщая ненависть к снайперам нигде не проявлялась столь открыто, как на Восточном фронте в 1941–1945 годах, где снайперы, как правило, имели при себе пистолет – не для того, чтобы отстреливаться, а чтобы не попасть живым в руки врага. А дело в том, что по неписаным правилам войны брать в плен снайперов было не принято (как и огнеметчиков, и гарнизоны ДОТов) – они расстреливались на месте.

Характерно, что уже на фронтах Первой мировой войны сформировалось негативное отношение к снайперам как к «убийцам, стреляющим исподтишка». Одно из редких свидетельств о действиях пехотинцев после пленения снайпера во время Первой мировой войны содержится в краткой записи из дневника лейтенанта С.Ф. Шинглтона, офицера британской полевой артиллерии, датированной 16 июля 1916 года: «Королевские шотландцы поймали и повесили снайпера. Артобстрелы и очень много снайперов». Один британский снайпер был свидетелем подобного случая в 1944 году, во время наступления во Франции, после того как он выкурил немецкого снайпера из жилого дома: у того кончились патроны, он выбросил винтовку наружу через окно и вышел с черного хода с поднятыми руками. В это время мимо проходил британский офицер, чьи солдаты понесли страшные потери от меткой стрельбы этого снайпера. Он вытащил револьвер и застрелил немца. Иногда даже старшие офицеры ясно выражали довольно негативное отношение к снайперам. В 1944 году генерал Омар Бредли дал понять, что будет не против, если со снайперами будут обращаться «пожестче», чем с обычными военнопленными. В конце концов, «сидит себе снайпер, постреливает и думает, что потом спокойно сдастся, – так не годится. Это нечестно».

Но еще больший интерес, наверное, представляет неприязнь многих фронтовиков к своим же снайперам. Дело в том, что одна из величайших несправедливостей снайперской профессии состоит в том, что соратники зачастую относятся к снайперу почти с такой же неприязнью, что и враги. Началось это в окопах войны 1914–1918 годов и объясняется просто: когда снайпер начинал действовать на каком-либо участке, на головы сидевших там солдат обрушивался сокрушительный удар возмездия. Это мог быть ураганный артиллерийский или минометный обстрел, с помощью которого разъяренные солдаты противника желали отомстить за смерть товарища, нередко нанося тяжелые потери сидящей в окопах пехоте, которая вполне обоснованно полагала, что никак этого не заслуживает. В то же время для неприязни, проявляемой солдатами к снайперам и их профессии, были и другие основания, более глубокие и зловещие. В гражданской жизни нас всех учат относиться к человеческой жизни как к чему-то священному, но на войне это фундаментальное представление о ценности человеческой жизни неприменимо. Большинству солдат удается мириться с отказом от мирных убеждений, когда им приходится убивать, защищая самих себя или товарищей, и это считается приемлемым с точки зрения морали. При этом для большинства пехотинцев отвратительна сама мысль о том, что кто-то может преднамеренно выслеживать людей, словно дичь на охоте. Одна из причин, раздражавших солдат-фронтовиков, несомненно, состояла в том, что снайпер отличался от них тем, что в буквальном смысле слова держал в руках человеческую жизнь, а сам был олицетворением смерти.