Читать «Повести и рассказы. Воспоминания» онлайн - страница 38
Скиталец
Собеседник икнул и перебил серьезно:
— Врешь, не мосол!
— Нет, мосол! И вот, значит…
— Не мосол, говорят тебе!
— Как не мосол?
— Голова, а не мосол! Писания не знаешь!
— Нет, мосол!
— Какой такой мосол?
— Вот… такой! — споривший, растопырив ладони, уверенно и с точностью показал, какой длины был «мосол».
В комнате стоял гул голосов. Всякий говорил свое. Чья-то могучая длань ласково трясла регента за шиворот и любовно приговаривала:
— Вели им песню петь, чертов кум, варяг ты этакий!.. Деймон!
Вскоре хор собрался в кучу. Ржавчина, специалист по части «светского» пения, занял место регента. Началось пение.
отчеканивали басы «стокатто», а тенора так залились, что даже Понедельников, не любивший их, притопнул ногой и крикнул:
Захарыч совсем не мог выговаривать слов новой для него песни и только хрюкал, покрывая весь хор:
Купцы были очень довольны. По окончании песни они так и вцепились в него и, облепив его, как мухи, начали «накачивать» водкой.
И Захарыч пил ее, как воду.
Наконец, он свалился под стол и заснул. Купцы долго старались растрясти его, но он спал богатырским сном.
— На снег его, ребята! — догадался один купец. — Там оклемается!
— Верно! — подтвердили остальные. — Перенесем его с честью!
— Ковер ему на снегу постелим!
— И графин под самое рыло!
— Хо-хо-хо! Октава!..
Мысль о том, что Захарыч проснется не в комнате, а на снегу, показалась купцам забавной.
Они подняли на руки спящего богатыря и торжественно понесли его на двор.
— Держи голову-то, черт!
— Спину-то, спину-то подопри!
— Ничего, тащи, ребята!
— Клади! Так!
— Ну, не трог, спит! Человек не свинья, — выспится, сам встанет!
— Хо-хо-хо-хо!
С насмешливым почетом уложили они мертвецки спящего октависта на куче снега, постелив грязную рогожу; кто-то всунул ему за пазуху бутылку с простой водой.
Затем все возвратились в комнаты и позабыли о нем. Начался самый разгар пиршества. В комнатах зажгли лампы. Начался пляс и дым коромыслом. Певчие опьянели и охрипли от неустанного оранья.
Песни пошли разухабистые.
свирепствовали пьяные басы хриплыми и дикими голосами.
— Дел-лай! — мычали купцы, уже беспомощно притопывая грузными ножищами и тщетно пытаясь подняться с кресел. — Отчихвощивай! Жарь!
Ржавчина, донельзя пьяный, покачиваясь, дирижировал хором. Двое басов поддерживали его под руки, чтобы он не упал. Длинные волосы свесились Ржавчине на пьяное лицо. Он беспомощно разводил руками, словно желая полететь, и подпевал хору тоненьким и пьяненьким теноркам:
А хор опять ревел нестройно и дико:
Вдруг на пороге появилась страшная фигура Захарыча. Весь он был мокрый, — в кудрявых его волосах блестели капли растаявшего снега. Налитые кровью глаза смотрели свирепо. Он держался обеими руками за косяк двери, покачиваясь, несколько секунд смотрел на кутерьму в комнате и вдруг грянул голосом, наводящим ужас: