Читать «А жизнь была совсем хорошая (сборник)» онлайн - страница 102

Многие бросали «старых» жен и обзаводились одинаковыми, словно клонированными, блондинками с тонкими и бесконечными ногами, капризно надувающими и без того надутые губы, гундосящими с одинаковой интонацией: «Папуль, хочу новую шубку или салат с рукколой…»

Ко всему этому покупались огромные квартиры, в которых бродило эхо, и делались сумасшедшие ремонты с непременными джакузи, посудомоечными машинами, наборным «дворцовым» паркетом, необъятными гардеробными и спальней с выходом в собственный, «хозяйский», сортир.

А отдыхать теперь было принято… Такие названия, что можно было сразу рехнуться! Ну, кто мог представить себя лежащим на берегу океана или Эгейского моря? Сейшелы, Багамы, Канары… А за шмотками – в Европу. Милан, Лондон, Дюссельдорф…

И разговоры велись теперь такие, что начинало тошнить в первые же пятнадцать минут: авизо, платежки, черный нал.

И это были те люди, которые совсем недавно пили родную «Пшеничную» и крымский портвейн, закусывали «Российским» и «Докторской» с горбушечкой «Бородинского», рвались в «Современник» и в зал Чайковского – на самые дешевые места. Отстаивали пятичасовые очереди в Пушкинский и радовались как малые дети, урвав «с рук и по случаю» уже кем-то прилично поношенные «Левиса» и чешские «Цебо». И жен своих «старых» тогда еще любили и боготворили, и сидеть на тесных кухнях могли до утра, и читали стихи, перебивая друг друга, и передавали перепечатанного Солженицына, Булгакова и Мандельштама только своим, близким. Потому что опасно для жизни – все помнили, где живут.

Всем вечно не хватало денег, но все все-таки в августе уезжали на море, Азовское или Черное, снимали для детей дачи – комнатка и терраска, электроплитка, удобства во дворе. Ну и черт с ним, что дожди – дети на воздухе, а мы в субботу пулечку под пивко с таранькой и, если повезет, шашлычок. Если достанем мясо. И еще – гитара. Старенькая, облезлая… А пелось под нее… Хорошо под нее пелось. Про всю нашу жизнь.

И еще все ходили друг к другу в гости… Как хорошо мы плохо жили, господи!

Сейчас это стало не то что немодным – это стало почти неприличным. Да и зачем? Когда в кабаке вам накроют, уберут, да еще и поклонятся. А про то, что в этом кабаке разговоры как-то не клеятся… Да и какие там разговоры! Не было тех разговоров, прежних. Не было.

Быть бедным, или, как стали говорить, неуспешным, сделалось неприлично.

Все зарабатывают деньги, старик! Такие времена. Не воспользоваться этим означало быть последним «запредельным лохом и лузером». И еще – вызывать у окружающих жалость, брезгливость и непонимание.

В общем, он не вписывался в картину прекрасной и по-лубочному красочной новой жизни.

И еще умерла мама… На даче. Возилась на огороде, пытаясь вырастить «урожай». Стало плохо с сердцем. «Скорую» не вызвала, решила не беспокоить соседей. И тихо под утро отошла. Хватились соседи – к вечеру. Что-то не видно Ирины Ивановны. Зашли в дом…