Читать «Преступления и призраки (сборник)» онлайн - страница 194
Артур Конан Дойл
Сумерки сгустились, и старуха домосмотрительница, которую я позвал, чтобы помочь распаковать багаж, попросила разрешения уйти. Я приказал ей сначала зажечь обе сдвоенных лампы и поместить их в двух самых темных углах комнаты. Она одобрительно улыбнулась, оценив уровень моей осторожности, и повиновалась беспрекословно. Сама же старуха, явно будучи еще более осторожной, чем я, все-таки спешила удалиться отсюда еще до наступления ночи. Уже в последний момент, взявшись за ручку двери, она повернулась ко мне и быстро прошептала:
– Все лампы и свечи мира, – тут она взглянула на четыре свечи, которые я установил на прикроватном столике, – не помогут вам, сэр, если у вас не хватит спичек. Вот, сэр, вам еще одна коробка – и ради всего святого, не оставляйте ее на столе!
Дверь за ней затворилась, но после короткой паузы открылась снова – и домосмотрительница, стоя на пороге, сказала:
– Но и это тоже не поможет вам, сэр, потому что никто из тех, кто когда-либо намеревался провести в этой комнате ночь, не выходил отсюда живым. И никогда никто не выйдет!
Она ушла, бросив спички на пол. Я поднял их – и, признаться, благословил ее предусмотрительность, поскольку коробка оказалась не «еще одна», а единственная: свои-то взять я позабыл. Сунув коробку в карман, я обернулся к внезапно заскулившей Замбе:
– Ну, в чем дело, боевая подруга? Ты, наверно, предвкушаешь кое-какие приключения, не так ли?
Но она в ответ глубоко вздохнула и спрятала морду между передними лапами.
Я поужинал сам, покормил собаку, немного почитал, выкурил сигару – словом, время пролетело довольно быстро: не успел я оглянуться, как уже было десять часов. Подняв глаза, я увидел, что в высокие французские окна заглядывает полная луна. Пожалуй, настало время прогуляться по террасе. Подозвал Замбу, зажег новую сигару и вышел.
Ни один листок не шелохнется в ночном безветрии; лунный свет превращает капли росы, висящие на длинных тонких былинках, в прекрасное жемчужное ожерелье. Не стрекочут кузнечики, не квакают лягушки. Впервые в своей жизни я ощущал настоящее, полное, глубокое безмолвие. Как ни странно, оно не вызывало гнетущей тревоги: я словно погрузился в сладкую дрему, испытывая восхитительное чувство полного покоя. Даже Замба, кажется, подпала под влияние этого чувства: она спокойно трусила следом за мной, иногда тычась носом мне в руку или полизывала мои пальцы, требуя ласки.
Не знаю, сколько времени заняла эта прогулка. Но Замба внезапно насторожилась.
– Что там? – спросил я тихо, все еще опасаясь разрушить очарование ночи. Она быстро перевела взгляд на меня, завиляла хвостом, затем ощетинилась и негромко завыла. Я прислушался, понемногу начиная тревожиться.
Где-то неподалеку – кажется, на гравиевой дорожке возле ворот – кто-то запел без слов. Это был сильный и красивого тембра женский голос. Ничего тревожного не было в нем, ничего необычного. Я подумал, что это поет бродячая артистка, рассчитывая получить пенс-другой, но артистка совершенно выдающаяся: ее голос звучал божественно, такого исполнения я никогда не слышал даже у лучших оперных певиц. Иногда звук приближался, иногда он слышался словно бы издали, как будто певица прохаживалась туда-сюда по тропинке перед домом, пытаясь увидеть, если ли в каком-нибудь окне признаки света. Слов я все еще различить не мог: рулады, трели, отдельные печальные ноты немыслимого совершенства, чередуясь, звучали очень гармонично, но как-то не укладывались в единую мелодию. По крайней мере, я никак не мог ее угадать и по-прежнему не мог распознать слова. Но все равно песня словно бы уносила меня в иной, лучший мир. Я слушал и слушал, не замечая, что моя сигара уже потухла, я не мог оторваться от волшебных звуков пения, все время то отдаляющегося, то приближающегося, словно певица непрерывно расхаживала вдоль террасы. Внезапно все прекратилось.