Читать «Ночь после выпуска (сборник)» онлайн - страница 87

– Голая… Это она-то, на которую издалека взглянуть страшно. Уходи!.. Кто другой – не трус, не жалкий слюнтяй, – может, ближе бы подошел, тары-бары, стал бы заигрывать. А я не мог. И как тут не послушаться – уходи. На улице издалека вижу – вся улица сразу меняется. И я… я задом, задом да за кусты. Там, за кустами, встал, дух перевел и честно отвернулся, чтоб нечаянно как-нибудь, чтоб, значит, взглядом нехорошим… Но уши-то не заткнешь, слышу – вода заплескалась, трава зашуршала, значит, вышла из воды… И рядом же, пять шагов до кустика… Она! И холодно мне, и жарко…

Натка медленно опустила от горла руку, низко-низко склонила голову – плечи обвалились, спина сгорбилась.

– Шевелилась она, шевелилась за кустом, и вот… вот слышу: «Оглянись!» Да-а…

Натка горбилась и каменела, лица не видно, только гладко расчесанные на пробор волосы.

– Да-а… Я оглянулся. Я думал, что она уже оделась… А она… Она как есть… Я и в одежде-то на нее… А, черт! Об одном талдычу – ясно же!.. Она вся передо мной, даже волосы назад откинула. И небо синее-синее, и вода в реке черная-черная, и кусты, и трава, и солнце… Она, мокрая, белая, – ослепнуть! Плечи разведены, и все распахнуто – любуйся! И зубов полон рот, смеется, спрашивает: «Хороша я?»

– Мразь! – дыханием сквозь зубы.

– Сейчас – может быть. Сейчас! Но не был мразью! Нет! Глядел. Конечно, глядел! И захотел бы, да не смог глаз оторвать. И шевельнуться не мог. И оглох. И ослеп совсем… Солнце тебя всю, до самых тайных складочек… Горишь вся сильней солнца, босые ноги на траве, руки вниз брошены, платье скомканное рядом, и улыбаешься… зубы… «Хватит. Уходи». То есть хорошего понемножку… И я послушался. А мог ли?.. Тебя!.. Тебя не послушаться, когда ты такая. Мог ли?.. А теперь-то понимаю – ты хотела, чтоб не послушался. Хотела, теперь-то знаю.

– Мразь! Недоумок!

– Опять ошибочка. Тогда – да, недоумок, тогда – не сейчас. Сейчас поумнел, все понял, когда ты меня трусом да еще жалким назвала. Мог ли я думать, что ты не богиня, нет… Ты просто самка, которая ждет, чтоб на нее кинулись…

Натка натужно распрямилась – лицо каменное, брови в изломе.

Вместо нее откликнулась Юля Студёнцева:

– Господи! Как-кой ты безобразный, Генка! – В голосе брезгливый ужас.

– По-самочьи обиделась, свела сейчас счеты: трус, мол, а почему – не скажу… Это не безобразно? Ну так мне-то зачем в долгу оставаться? Да и в самом деле теперь себя кретином считаю: такой случай, дурак, упустил!.. До сих пор в глазах стоишь… Груди у тебя в стороны торчат, а какие бедра!

И Натка вырвалась из окаменелости, большая, гибкая, метнулась на Генку, вцепилась ногтями, крашенными к выпускному празднику, в лицо.

– Подлец! Подлец! Подлец!!!

Голова Генки моталась из стороны в сторону. Наконец он перехватил руки, секунду сжимал их, дико таращась в Наткины брови, на его щеках и переносье проступали темные полосы – следы ногтей.

– Тьфу!

Натка плюнула в его исцарапанное лицо. Генка с силой толкнул ее на скамью. Испуганно взвизгнула подмятая Вера Жерих.