Читать «Ночь после выпуска (сборник)» онлайн - страница 257
Владимир Федорович Тендряков
За что?! За то, что любит его!
Однажды она спешила из магазина с набитой авоськой и впереди среди прохожих увидела его, тоже спешащего домой. На этот раз она его не нагнала, а шла следом, глядела и не могла наглядеться. У него был порывистый, решительный шаг. У него вызывающе запрокинута голова, мягкие волосы лежали на воротнике пиджака. В узкой спине у него какая-то напружиненность, весь он легкий, подобранный, летящий над тротуаром сквозь прохожих. Он нисколько не походил на того скованного, угловатого, каким был при встречах с ней. Сам собой он еще лучше, неожиданней… И она захлебнулась от счастья – оттого, что они скоро встретятся, оттого, что снова он станет скованным, застенчивым, оттого просто, что есть он на свете, есть! Она торопилась за ним и едва сдерживала счастливые слезы.
Любит…
А плеск весла за спиной, когда они плыли по Крапивнице. Плеск весла, толкающий их вперед, вперед! И что там, впереди?.. Обмирало сердце.
Любит! Как никогда не любила отца, пожалуй, даже и мать, а уж себя-то и подавно.
Любит! За это – уходи!
Если б можно его несчастье взять на себя… Взяла бы! С радостью! Не задумываясь! Не дрогнув! Умереть, чтоб жил он, да, да! Может, позавчера, пока не знала беды, и не осмелилась бы сказать такое себе, не была еще до конца уверена – любит, но до последней ли точки? – то теперь, да, да, не сомневается, теперь убеждена!
За это – уходи. Не нужна!
Готова сама умереть, себя – не жаль! Так почему должна жалеть других? А уж таких-то, как его отец, – ненавижу, нен-на-вижу!! Потому что – люблю!..
Коля! Ты самый решительный, самый справедливый, самый честный из всех на свете! И не соглашаешься с этим, и оскорбляешься, и гонишь прочь… Не вмещается в голове – чудовищно!
Нога за ногу по мокрым улицам, таща в себе распирающую необъяснимость. Не могло такого случиться, а случилось, не пригрезилось. Звучит в ушах – уходи! И не находилось другого объяснения, как: не герой, а трус, не выдержал до конца, скис, предал себя и ее, Соню, вместе с собой! Выходит, что она ошибалась в нем.
Нога за ногу…
Но Соне пришлось посторониться – взявшись за руки, шли парни и девушки, должно быть студенты, возвращающиеся с вечеринки.
В этот поздний промозглый час, когда город неуютно-мокр и черен, когда фонари вверху окутаны дымчатой изморосью, воздух липкий, а поредевшие прохожие, втянув головы в плечи, поодиночке, словно наказанные, торопились дорваться до своих подъездов, до комнатного тепла, разгоряченная, занявшая всю мостовую компания дружно шагала в едином стремительном наклоне, подставив моросящему дождю веселые лица. Распахнутые плащи, стук высоких девичьих каблучков по асфальту… И напористый, мужественный парнишечий басок, бравируя – все трын-трава! – выжимал:
За ним не слишком слаженно, но воодушевленно подхватывали остальные:
Звенел в хоре беспечный девичий альт.
