Читать «Ночь после выпуска (сборник)» онлайн - страница 148
Владимир Федорович Тендряков
Я это вижу. Вижу и не спасу.
Почему?
Потому что не хочу ранить и без того израненную дочь. Потому что мне жаль ее. Пусть себе тешится.
Эта утеха стоит человеческой жизни!
Вера – вечный враг сама себе… через мое посредничество.
26
Сухие синие, мимо глядящие глаза.
Я стараюсь в них заглянуть.
– В чем я повинен, Вера? – спрашиваю я. – В том, что тогда осудил тебя? А мог я не осудить?..
Вера молчала.
– Или, по-твоему, я, учитель, должен был поддерживать столь… ну, небезупречное, скажем, по ведение школьницы?.. Что, мол, такого – норма. От таких нравственных норм тлен и ржа пойдут по нашему обществу!..
Вера молчала, глядела в сторону.
– Или я должен пренебречь общими интересами?! Лишь бы спасти от позора дочь?! Ради родственности измени всему?
Она медленно заговорила:
– Помнишь, как-то ты мне рассказывал о язычниках, которые для своих богов убивали людей… Задабривали…
– Уж не хочешь ли ты тут найти сходство со мной?
– Те дикари считали: заколем одного человека – всему племени польза. Общая польза требует…
– Да-а… Отец-язычник бросил на заклание родную дочь!..
Вера не отвечала, глядела в сторону.
– А может, ты все-таки поверишь в то, что я охотнее бы бросил себя на заклание, чем тебя?..
Вера молчала.
– Себя ради общего… Неужели не веришь?
Вера скривила губы.
– Верю… И других, и себя. Ты ни к кому не добр, отец. Даже к себе.
– Не добр?.. Страшнее всего, Вера, вредное добро, сладкий яд.
– Разве бывает такое?.. Немасляное масло, безвоздушный воздух, вредное добро?
– А вспомни, как часто калечит детей материнская доброта!
– Не трогай это!
– Ты себе жизнь искалечила, где гарантия, что не искалечишь и сыну?
– Коля… Ради бога, Коля!
– Соня, Вера же наверняка сама не хочет, чтоб жизнь Леньки походила на ее собственную. Или я не прав?
– Ты прав. Не хочу! Потому и должен сын быть со мной, а не с тобой, отец.
– Но что ты можешь ему дать? Покойное детство? Так сама знаешь, что оно не будет покойным с отцом, напивающимся до белой горячки. Знания?.. Так его окружает обстановка невежества. Стремление к большим делам?.. А ваше стремление назад повернуто – к Христу, к его учению двухтысячелетней давности.
Она сидела выпрямившись, лицо ее угрожающе одеревенело, глаза ее поблескивали нездоровым, лихорадочным блеском.
– Не молчи, Вера, скажи: что ты дашь сыну?
– Что?.. – горловым голосом переспросила она. – Свою любовь. От любви несчастными не бывают, отец.
– Пусть я неспособен любить, но тут же сидит твоя мать. Она-то может любить или нет? Неужели и в ней сомневаешься?
– Дышать не надышалась бы на Ленечку, Вера.
– Мама! Ты и на меня надышаться не могла, а что вышло? Твою любовь отец съедает.
Сухие, блестящие, лихорадочные глаза… А я любил Веру, наверное, люблю и сейчас. Это моя единственная большая любовь в жизни. Таню Граубе я любил по-мальчишески, незрело, еще несерьезно. Жену как-то слишком трезво, слишком ровно…
– Ко мне опасно Леньку подпускать, а к мужу твоему – не опасно, – сказал я почти сварливо.
– Он лучше тебя, отец. Какое сравнение, – убежденно произнесла Вера.