Читать «Ночь после выпуска (сборник)» онлайн - страница 134
Владимир Федорович Тендряков
Антон Елькин и внезапное письмо…
А я-то грешил – господи! На кого? – на Татьяну Ивановну Граубе, столь же почтенную учительницу, как и я сам. В этом году ей тоже исполнится шестьдесят!
Антон Елькин! Как я мог забыть о нем!..
Учительская жила за моей спиной. Снова требовательно зазвонил звонок – перерыв окончен.
Чья-то рука мягко тронула меня за плечо. Я оглянулся – Надежда Алексеевна с озабоченным лицом.
– Николай Степанович, я вот тут к вам приглядываюсь… Вам что-то не по себе. Может, вам не стоит сегодня идти на уроки? Лучше домой, отдохните не много.
Как это соблазнительно – не пойти на урок!
Я не знаю, как оценить царя Ивана Грозного, не знаю, права ли Зыбковец вместе с Костомаровым, не знаю, как оправдать поставленную вчера двойку, как держаться с ребятами. Вчера входил в класс самоуверенный человек, считавший – каждое изреченное им слово есть истина. Сейчас нет уверенности ни в чем, смута и страх в душе.
Как соблазнительно спрятаться! Остаться бы наедине со своей непонятной болезнью.
Надежда Алексеевна с искренней тревогой заглядывала мне в глаза.
– Нет, отчего же… Я здоров.
Я подхватил свой портфель и, стараясь ни на кого не смотреть, пошел на урок, пугающий, как первый урок в жизни.
21
Класс десятый «А» – тридцать восемь человек на перевале из детства в зрелость, девицы с развитыми формами, парни с темным пушком усов. Тридцать восемь человек, нетерпеливо досиживающие последние дни за школьными партами.
Мой класс, я в нем вот уже четыре года классный руководитель.
Тридцать восемь пар глаз уставились на меня с будничным ожиданием – впереди очередной урок, один из многих. Никто не подозревал, что их старый учитель Николай Степанович Ечевин к этому уроку пришел неподготовленным и не прочь сейчас услышать подсказку.
Не спеша я перебрал работы, вынул сочинение Зои Зыбковец, положил перед собой, оглядел класс. Все тридцать восемь ждали…
– Я вам прочту…
И прочел – цитата из Костомарова, короткое резюме: «Такой человек не мог желать людям лучшего… Если и был в его время какой-то прогресс, то это не Ивана заслуга».
Класс выслушал недоверчиво и настороженно – неспроста читает, должен клюнуть или погладить. Зоя Зыбковец опустила голову, одно плечо напряженно приподнято, в скованной фигуре мучительное ожидание – клюнет или погладит?
– Вчера я за это сочинение поставил двойку. Вчера поставил, сегодня сомневаюсь. Давайте поговорим.
Прекрасно сознаю – непедагогично. Но сорок лет берег свой авторитет, сорок лет воинственно занимал оборону! Пусть будет передышка, белый флаг на минуту.
Вопрос задан, но класс молчит, класс не верит мне: «На пушку берешь».
Ну, отвечать-то их я могу заставить.
– Шорохова!
Я начал с лучшей.
– Выйти к доске, Николай Степанович?
– Нет, можешь с места.
Лена Шорохова – копна волос, заполненная солнцем и воздухом, румяное открытое лицо с непроходящим выражением горделивой победности, ровные, сумрачно красивые брови.