Читать «Мокко» онлайн - страница 108
Татьяна де Росней
– Жизнь. Чего только в ней не бывает… Мы вами не знали друг друга, а теперь я буду вспоминать вас до конца своих дней. Вы думали, что это сделала я, а, придя сюда, обнаружили другую правду. Худшую. Флики тоже ее узнают, когда придут в понедельник. Но я буду вспоминать вас. Ваше лицо. Ваши глаза. Вы сказали: «Я знаю, что это вы». Тогда я не поняла вас. Но вы не ошибались. Моя дочь – моя плоть. Ваш сын – ваша плоть. Жизнь… Она рушится в несколько секунд, правда же? Ваш сын, машина, кома. Моя дочка, мой муж, их грязные делишки. Несколько секунд. Так…
Она вышла из комнаты, пошатываясь и зажимая рот рукой, словно ее вот-вот вырвет.
В своем укрытии мальчик вдруг закричал, закричал изо всех сил, невыносимо громко, но ни отец, ни сводная сестра даже не шевельнулись. Его мать не вернулась. Наконец он умолк – резко, словно диск, который остановили на середине песни.
* * *
После того как Эва Марвиль вышла, я уже не могла оставаться в этой квартире. Ее дочь и муж выглядели как люди, по уши вляпавшиеся в дерьмо и понимающие, что с этим уже ничего не поделаешь. Пристыженные и неподвижные как статуи, они молчали и старались не смотреть на меня.
Я встала. У меня было время как следует их рассмотреть. Наконец-то передо мной были люди, сбившие моего сына в тот день. В моей памяти зафиксировались их лица, их позы, их запах, звук их дыхания. Я вышла из квартиры и торопливо спустилась по лестнице. Мне легко было представить все, что случилось в тот день. Ночь, проведенная в отеле. Ее белокурые волосы, ее пухлое тело под телом взрослого мужчины. Его рот в момент оргазма – безвольный, уродливый. Жесты. Слова. Я словно бы видела все это наяву. Видела их. Обед с вином в ресторане быстрого обслуживания. Девушка хочет сесть за руль: «Ну, Дан, давай только до бульвара, я уже водила мамину колымагу, на ней не останется ни царапины! Это будет круто, давай, не будь занудой!» И вот машина набирает скорость, девушка хохочет как сумасшедшая, мужчина отдается ощущению беззаботности, тем более что он выпил слишком много розового вина и у него перед глазами все еще стоят картинки из ночи, которую они провели вместе: упругие загорелые бедра, которые он мнет руками… И вдруг на пешеходном перекрестке из-за автобуса выскакивает подросток.
Я чувствовала себя иссушенной. Я была словно пустая ракушка, я была пустотой – просто нечто легкое и туманное, переносимое по воздуху ветром. Я шла во влажной темноте ночи, словно сомнамбула. То, что я только что увидела и услышала, ошарашило, добило меня. Я знала, теперь я знала все, что хотела. И все же я ощущала не только умиротворение, но и жуткую усталость.
Гроза усилила запахи, которыми был наполнен воздух: цитрусовый аромат тамариска, островатый – гортензий. И вдруг мой нос уловил аромат смоковницы – пикантный, чувственный, с нотками запаха земли. Всколыхнулись воспоминания о нашем последнем отпуске в Италии. О смоковнице перед домом, окна которого выходили на море. Однажды ночью Эндрю увлек меня под это дерево, когда дети уже спали. Ночь была жаркая, как это часто бывает в Италии, и тяжелый, ароматный воздух ощущался как прикосновение влажной ладони к загорелой коже. Вспомнился жар его губ, задержавшихся между моими бедрами. Вспомнилось переплетение корней смоковницы, к которым я прижималась спиной, серая гладкая кора, густая зелень листьев над головами и этот головокружительный древесный аромат, нависающий над нами, словно душистый зонтик. Его смех, мой смех, пробуждение удовольствия, томное и неспешное, легкое, неуловимое… Эндрю. В это мгновение мне не хватало мужа так, что хотелось кричать, звать его по имени. Я нащупала карман куртки и только тогда вспомнила, что оставила телефон на прикроватном столике.
