Читать «Великие поэты мира: Иннокентий Анненский» онлайн - страница 43

Сыпучей черноты меж розовых червей,

Откуда вырван он, – что может быть мертвей?

И нежных глаз моих миражною мечтою

Неужто я пятна багрового не стою,

Пятна, горящего в пустыне голубой,

Чтоб каждый чувствовал себя одним собой?

Увы, и та мечта, которая соткала

Томление цветка с сверканием бокала,

Погибнет вместе с ним, припав к его стеблю,

Уж я забыл ее, – другую я люблю…

Кому-то новое готовлю я страданье,

Когда не все мечты лишь скука выжиданья.

Петербург

Желтый пар петербургской зимы,

Желтый снег, облипающий плиты…

Я не знаю, где вы и где мы,

Только знаю, что крепко мы слиты.

Сочинил ли нас царский указ?

Потопить ли нас шведы забыли?

Вместо сказки в прошедшем у нас

Только камни да страшные были.

Только камни нам дал чародей,

Да Неву буро-желтого цвета,

Да пустыни немых площадей,

Где казнили людей до рассвета.

А что было у нас на земле,

Чем вознесся орел наш двуглавый,

В темных лаврах гигант на скале, —

Завтра станет ребячьей забавой.

Уж на что был он грозен и смел,

Да скакун его бешеный выдал,

Царь змеи раздавить не сумел,

И прижатая стала наш идол.

Ни кремлей, ни чудес, ни святынь,

Ни миражей, ни слез, ни улыбки…

Только камни из мерзлых пустынь

Да сознанье проклятой ошибки.

Даже в мае, когда разлиты

Белой ночи над волнами тени,

Там не чары весенней мечты,

Там отрава бесплодных хотений.

Decrescendo [17]

Из тучи с тучей в безумном споре

Родится шквал, —

Под ним зыбучий в пустынном море

Вскипает вал.

Он полон страсти, он мчится гневный,

Грозя брегам.

А вслед из пастей за ним стозевный

И рев и гам…

То, как железный, он канет в бездны

И роет муть,

То, бык могучий, нацелит тучи

Хвостом хлестнуть…

Но ближе… ближе, и вал уж ниже,

Не стало сил,

К ладье воздушной хребет послушный

Он наклонил…

И вот чуть плещет, кружа осадок,

А гнев иссяк…

Песок так мягок, припек так гладок:

Плесни – и ляг!

За оградой

Глубоко́ ограда врыта,

Тяжкой медью блещет дверь…

– Месяц! Месяц! Так открыто

Черной тени ты не мерь!

Пусть зарыто, – не забыто…

Никогда или теперь.

Так луною блещет дверь.

Мало ль сыпано отравы?..

Только зори ль здесь кровавы

Или был неистов зной,

Но под лунной пеленой

От росы сомлели травы…

Иль за белою стеной

Страшно травам в час ночной?..

Прыгнет тень и в травы ляжет,

Новый будет ужас нажит…

С ней и месяц заодно ж —

Месяц в травах точит нож.

Месяц видит, месяц скажет:

«Убежишь… да не уйдешь»…

И по травам ходит дрожь.

Если больше не плачешь, то слезы сотри…

Если больше не плачешь, то слезы сотри:

Зажигаясь, бегут по столбам фонари,

Стали дымы в огнях веселее

И следы золотыми в аллее…

Только веток еще безнадежнее сеть,

Только небу, чернея, над ними висеть…

Если можешь не плакать, то слезы сотри:

Забелелись далеко во мгле фонари.

На лице твоем, ласково-зыбкий,

Белый луч притворился улыбкой…

Лишь теней всё темнее за ним череда,

Только сердцу от дум не уйти никуда.

В небе ли меркнет звезда…

В небе ли меркнет звезда,

Пытка ль земная всё длится;

Я не молюсь никогда,

Я не умею молиться.

Время погасит звезду,

Пытку ж и так одолеем…

Если я в церковь иду,

Там становлюсь с фарисеем.

С ним упадаю я нем,

С ним и воспряну, ликуя…

Только во мне-то зачем