Читать «Девичьи сны (сборник)» онлайн - страница 312

– Нет собаки ласковее бульдога, – объявил я, поднимаясь по лестнице, – но на вид этого не скажешь.

– Неплохо придумал, – засмеялся Вадим.

– Это не я, – признался я со свойственной мне скромностью. – Это Джером Клапка Джером.

У Анны Тихоновны была малогабаритка на пятом этаже. В маленькой комнате помещалась она сама со своей кошкой Фросей – белой пушистой красавицей в рыжих пятнах. Комната побольше служила ей, как видно, мастерской. На столе прочно стояла швейная машинка, вокруг валялись обрезки голубого шелка – Анна Тихоновна шила на продажу дамские шапочки типа чалмы. («На пенсию разве проживешь?» – говорила она.) Проворно стала она наводить порядок, потащила машинку, я отобрал ее и вынес в маленькую комнату, поставил по указанию хозяйки на стул в углу, возле телевизора.

В «нашей» комнате над широкой тахтой висел фотопортрет военного в капитанских погонах – я невольно ахнул, взглянув на него. Мрачноватый прищур, ироническая улыбка, орлиный нос – ни дать ни взять наш Вадим, поразительное сходство! Только шевелюра погуще, чем у моего друга с его ранней лысиной. Понятно, почему Анна Тихоновна удивленно воззрилась на Вадима.

– Это мой сын, – сказала она. – Его убили в Чечне.

Ранним вечером притащили из ближнего гастронома хлеб, банку сайры, бутылку «пшеничной». Позвали, конечно, Анну Тихоновну. Она сварила картошку, из холодильника извлекла миску квашеной капусты. Сели в маленькой кухне ужинать.

– Вам сколько лет, молодые люди? – спросила наша хозяйка после первой рюмки. – Тридцать шесть? Вот и моему Мише столько же… было бы… Восемь лет уже, как его чечены убили.

Вадим снова налил в рюмки, предложил почтить память погибшего. Анна Тихоновна выпила залпом. Раскрасневшаяся, с влажными глазами, заговорила, глотая от волнения слова:

– Думали, раз Грозный взят, значит, всё… А они ворвались обратно в Грозный, окружили наших. Миша со своей ротой отбивал, отбивал ихние атаки… запрашивал по радио, чтобы помощь… а не было помощи… В цинковом гробу вернулся в Горький, Зинаида, сноха, его привезла. Там мы и похоронили Мишу, в Горьком.

– В Нижнем Новгороде, – сказал я.

– А я привыкла по-старому называть, – с некоторым даже вызовом возразила Анна Тихоновна.

Сережа, напившись чаю, попросил:

– Можно я телевизор посмотрю?

– Ой, конечно! – Анна Тихоновна отвела его в свою комнату, включила «ящик» и вернулась в кухню. – Что с Россией сделали! – заговорила после третьей рюмки. – Не знаю, как вы, а я против. Уж лучше бы Горбачев не начинал эту чертову перестройку. Были, конечно, недостатки, но в общем жили хорошо, спокойно.

– Ну да, – сказал я, – с обязательным единогласием, с очередями за сахаром, колбасой, водкой. За гэдээровским и чешским ширпотребом. Миллиарды гнали на гонку вооружений…

– Я была директором педтехникума, – гремел басовитый голос нашей хозяйки, – мне зарплаты на все хватало! Ездили в Крым, в санаторий. А теперь? Вот на пенсию вышла, а разве на нее проживешь? Что толку, что очереди исчезли и продуктов много, если не на что их купить?

– Горбачева теперь ругают за перестройку, – вступил в разговор Вадим, поглядывая веселыми, как всегда при выпивке, глазами, – а я хвалю! За плюрализм. За то, что вывел войска из Афганистана.