Читать «Он, Она и интернет» онлайн - страница 24

Андрей прогуливался по просыпанным дорожкам прошлогодними рыжими иголками соснового леса и по склонам холмов черничных кустов. Он вышел на берег холодных волн Балтийского моря.

У них состоялось нелегкое объяснение по телефону.

– И что же мы будем с этим делать? – спросила Инна.

– Во-первых, карантин.

– Прошел месяц!

– Но не сорок дней. Во-вторых, надо говорить только правильные слова, – отчеканил Андрей.

– Давай встретимся и начнем учиться этому? Ведь мне необходимо, чтобы любимый слышал только те самые нужные слова, – мягко и просительно произнесла Инна.

– Стоп – стоп. Красный свет! Не сейчас! Во мне к тебе больше непрошенных грубых слов, от которых тебе же будет больно.

Наступила пауза, которую завершила Инна.

– Мне важно твое прощение, как воздух. Я хочу сделать всё, чтобы исправить свою ошибку. Мне важно твое прощение как воздух. Я смотрю вокруг и вижу тебя. Я слышу тебя! Мои руки тянутся к тебе… – тут сигнал пропал, и абонент оказался вне зоны связи.

Инна поняла, что все еще поправимо, и ей продлен так называемый больничный лист для исключения рецидива.

Андрей увидел на берегу залива, как молодые туристы разжигали мангалы, а другие, среднего возраста семейные пары, отъезжали на легковых машинах, усталые и отдохнувшие от дневной вылазки у воды. Он шел по песочному пляжу навстречу солнцу погружающемуся за лесной холм.

Глава 9

Андрей встретился внеочередной раз со взрослым сыном Алексеем, который в свои девятнадцать лет жил самостоятельной жизнью с молодой девушкой Леной в локейшн хостел, в бывшем индустриальном здании. Молодая пара считала достойным местом это демократическое жизненное пространство, особенно для тех, кто не хочет таскать свой панцирь повсюду как черепаха. Они были частью буржуазно-анархического сообщества существуя по форме и содержанию в сектанско-коммунарной общине Интернетного века с философией другого поколения. Доказывая образом жизни, что можно в пространстве бывшего хлебозавода, создать новую иллюзию света и тени в индустриальном пространстве, в котором им более комфортно и свободно. На крыше дома находилась их песочница, детская площадка с летним садом.

В этом пространстве жили и другие коммунары, отказавшиеся от социализма и капитализма, и наслаждаясь жизнью в масштабе пространства с садом на террасе из резиновых камней и яркоцветных попугаев. Алексей считал, что это рекреационная зона, является подарком, который он получил от назидательного детства в семье. Теперь он считал себя вольнодышащим анархистом. Он начал рассказывать отцу о том, что там жизнь позволяет примирить звериный эгоизм с человеческой душой. Андрей почувствовал, как разверзается пропасть между собой и сыном, и это пространство хостела, как разрыв между поколениями, и это не проблема отцов и детей, а скорее проблема поколений. Сын ни в чем не винит отца и сам не винится, а просто живет другой жизнью, считая новый приют творческо-животворящей средой, где его внутреннее состояние перетекает во внешнее окружение в течение двадцатичетырех часов. И у него нет времени ни на что, даже на то, чтобы позвонить бабушкам и дедушкам, или что-то сказать родителям. Он занят, загружен, зашорен. Он с Леной живет жизнью без интересов и проблем тех семей, из которых они вышли. Андрей уже не мог навязать свои убеждения Алексею, в которых он уже не нуждался, потому что трактовал историю жизни в другом видении, как казалось только ему в правильном понимании. Информацию он получал в виде интерактивных картин, думающих глазами, где чувства выставлялись как мелочи, как элемент лёгкости ничего незначащей жизни. Его еда была пищей будущей натуро-футуристической личности, которая могла состоять в течение дня из кефирного салата и вьетнамского кофе.