Читать «Дневник А.С. Суворина» онлайн - страница 29

— «Ну, ты опять за свое», — сказала жена и обратилась ко мне:

— «Вы охотник?»

— «Нет, madame».

— «Да, опять за свое. Я не могу выносить этого и равнодушно говорить об этом. Какой-то праздник убийства делают, радуются, кричат, глаза горят. — Что же восставать против тех, которые убивают людей, взрывают динамитом, против войны? Это тоже спорт. — Убивайте, убивайте, — увидите, до чего дождетесь. L’ame moderne не выносит этого».

После обеда я сказал ему о «голубиных садках».

Он живо подхватил.

— «Да, да это возмутительно. И такую охоту любят более всего дамы, преимущественно, француженки, испанки, русские. Поверьте, это самые худшие женщины делают. Такие, которые не заслуживают ничего».

И он сделал презрительную улыбку.

После обеда Шарко много говорил о гипнотизме. Любимов сказал, что он никогда не делает опытов над животными. Вспоминали Боткина и его семью, жену, зятя его и его жену. Это был замечательный человек. Я сказал, что теперь нет такого авторитетного.

— «Çа viendra», — сказал он, — «нельзя все разом. У вас есть хорошие медики. У вас все еще только начинается».

Я сказал, что имя Шарко теперь суют всюду — и в телепатию, и в спиритизм, и в книги о бессмертии души.

— «Да, и меня уже называют отсталым. Я открыл им ящик Пандоры, они ухватились за все, что вылетало из него, извратили многое, многое стали развивать и бросают вперед, в воздух. Но все это пройдет, и, может быть, останется только то, что открыл Шарко. Я не знаю, существуют ли привидения, я их не видал, а потому не стану говорить ни за, ни против. Говорят, можно гипнотизировать на расстоянии. Я этого не знаю. У меня и своего дела очень много. Поверьте, чтобы доказать и малые явления, надо очень много труда и метода. Если бы я стал за всем гоняться, во что бы обратился мозг мой? Частички моего мозга перепутались бы. Надо иметь «bon sens». Я не знаю, есть ли на русском языке такое слово, но «bon sens» должен руководить. Бессмертие души — хорошо бы, я бы этого желал, но вечно жить в раю и слушать ту же музыку, это скучно».

— «А ангелы наверно плохие композиторы», — сказал я. — Он улыбнулся.

— «В науке надо еще искусство, уменье проверять опыты, избрать их, направлять их. Недостаточно быть ученым, надо быть еще артистом».

Когда он с любовью показывал артистические вещи, которыми наполнены несколько комнат, я сказал ему, что он столько же ученый, сколько артист. Он отвечал:

— «Presque».

Потом изложил свой взгляд на «переведение» одного человека в другого.