Читать «Газыри» онлайн - страница 30

Но почему я вспомил о Лоусоне? Перелистывал его в очередной раз — к его-то рассказам о шахтерах да стригалях возвращаюсь, и действительно, постоянно — так вот, перелистывал, и вдруг подумалось, что наша Антоновская площадка со своею ударной комсомольской стройкой на ней была не только Запорожскою Сечью, что я очень давно уже осознал, не только тем самым мифическим Эльдорадо, но еще и прииском, да, а мы — старателями, подверженными если не всем, то очень многим болезням золотой лихорадки. Разумеется — с сибирским уклоном, так сказать. Со всеми этими причудами фарта.

Который покинул потом почти всех из нас.

На время ли? Или тоже — навсегда?

Своя земля и в горсти спасет…

Было это в середине шестидесятых, в самый пик моего сибирского «первопроходчества». К этой поре на нашем Запсибе уже работали и теплоэлектроцентраль с коксовой батареей, и первая домна, но жизнь, как нам громко обещали в начале стройки, лучше от этого не сделалась, единственное, чего в поселке стало в избытке, — так это молодой-зеленой самоуверенности: aй да мы! Обещали, что будет чугун? Есть!.. Сказали, будет сталь? Дайте срок. Как тогда модно было писать: Родина смотрит на часы — Родина ждет!

Само собой, что по молодости чуть ли не всякий из нас изображал: кто — старого монтажного волка, которому даже во время мирного сна в собственной постели чуб продолжает шевелить тугой ветер высоты, кто — неутомимого путника в грубых башмаках, покрытых пылью дальних дорог (от промплощадки до редакции на промбазе). И все мы были конечно же записные спартанцы, не обремененные ни излишней заботой о модной одежке, ни о гастрономических изысках. Речь наша тоже не отличалась изяществом: руки — грабки, лицо — будка, рот — хлебало… А в рабочей столовке или даже в привокзальном ресторанчике мы разве ели?.. Конечно же, мы рубали. «И щи рубали за обе щеки лихие парни-забойщики» — это из моих прощальных стихов тех лет, перед окончательным и бесповоротным сочетанием с прозой.

Само собой, что упоминание об оставшемся в далеком далеке хваленом кубанском изобилии вызывало тогда у меня лишь горькую усмешку, а умилительный слог моих земляков, которым сопровождалось поедание вроде бы рядового продукта во время наших застолий в недолгом отпуске, не только забавлял, но и наводил на печальные размышления прямо-таки космического масштаба: вот что для них главное в жизни-то — вот что!

Вокруг Моей Отрадной под Армавиром раскинулись станицы с названиями не менее ласковыми: Благодарная, Спокойная, Бесскорбная, Удобная, Надежная, Отважная, Изобильная. Однажды в Удобной старый школьный товарищ, светлая ему память, Федя Некрасов, привез меня к своим друзьям, и почти тут же мы оказались в просторной беседке за громадным столом: чего на нем только не было!.. И вместе с удивительным абрикосовым «самогончиком» полился родной южный говорок: «Угощайтесь, дорогие гостюшки, угощайтесь!.. Кому больше баранинка с почечкой, а кому — молодая свининка, а есть и курычка… Помидорчики только с грядки — еще живые. Маслице коровье свое — давно небось такого не пробовали. Колбаска домашняя, копченое сальце — тожить. Пирожочки с гусиными потрошками пекла только утром, а картошечка молоденькая со сметанкой — ой, сметанки такой — и правда ни у кого! И лучок-чесночок, и перчик — кому горький, а кому — сладенький… а может, закусите сперва малосольным огурчиком с майским медком?.. Хлебушек тожить сама пеку — на листочечках на капустных, как раньше, — попробуйте моей полянички, попробуйте!»