Читать «Газыри» онлайн - страница 234

И одна из полутора тысяч съедаемых неизвестностью матерей сама, наперекор всему, ведет свое одинокое расследование: с короткими — через всю Россию — телефонными звонками, с долгими поездками, с обстоятельными во все концы письмами, по точности похожими на протоколы либо донесения… Сколько тщательно скрываемой правды знают все они об этой страшной войне!

И я только согласно кивнул ей — не будем, мол, и действительно, попусту тратить время — на секунду прикрыл глаза, а она снова повела своим мягким, проникающим в сердце голосом: «У Апасовых пока тоже нового ничего — отец бы мне тут же позвонил… У Дакаевых мама занимается: она бы ко мне тут же пришла…»

Мне вдруг вспомнились иные края.

Точно также друг дружки держатся осиротевшие шахтерские жены, когда ребята погибли… Точно также лежат их мужья и дети на заросших черемухою сибирских кладбищах: бригадами.

Почти сразу после «шахтерской революции», в декабре 1991-го в Междуреченске взорвался метан в одной из дальних выработок шахты имени Шевякова. Обвал накрыл двадцать пять горняков. Вытащить из-под него удалось только двоих. На глубине 381 метр бушевал пожар, вскоре достигший такой силы, что на окраине тайги наверху растаял снег, ударила в рост трава, и посреди глухой зимы зацвели первые весенние цветы — яркая, как яичный желток, мать-и-мачеха.

Сколько невыносимо-трудных решений приходилось в ту пору принимать шахтовому начальству и приезжим спецам, окруженным отчаявшимися родственниками погибших!.. Затопить отвод? И, значит, прекратить спасательные работы?!

Но как бы то ни было, все в Междуреченске тогда знали: они — там!

Под живым венком из обманутых теплом таежных цветов.

А где, скажите Нине Лариной, наконец, где ее сын, где еще десятки, сотни других мальчиков, оставленных в жестоком плену бесстыжими — начиная с первого лица — рожами?!

Поздней осенью 93-го года в Майкопе мой друг Юнус Чуякоо, с которым мы только что закончили работу над переводом его большого романа «Сказание о Железном Волке», чуть таинственно сообщил мне, что он разыскал-таки, наконец, племянника знаменитого Клыч Султан-Гирея, командира кавказской «Дикой дивизии», за сотрудничество с немцами повешенного в сорок шестом в Бутырской тюрьме вместе с казачьими генералами Петром Николаевичем Красновым, Семеном Николаевичем Красновым, Тимофеем Ивановичем Дамановым, Андреем Григорьевичем Шкуро и немецким «кавалерийским» генералом Гельмутом фон Панвицем. Племянник примерно наших лет, звать Борис, недавно вернулся на родину из Абхазии, где прожил почти всю жизнь. Не только согласился теперь встретиться с нами, ждет на хлеб-соль.

Великое дело этот кавказский обычай гостеприимства! Ютился Борис пока у друзей, и в комнате, совмещенной с застекленною лоджией, мы сидели среди нераспакованных тючков и свернутых после ночи на день матрацев, столом нам служила узкая и длинная гладильная доска, но чего только на ней не было! Среди пышной зелени и долежавших до первого снега овощей абхазская фасоль-лобио делила место с адыгейским четлибжем и непременной пастэ вместо хлеба, и сухумская чача соседствовала с бахсымэ — крепким кукурузным пивом, привезенным из родного аула Уляп. Неслышно выскользнула на кухню жена Бориса, незаметно поставившая на стол что-то еще, все было готово к дружескому мужскому пиршеству. Хозяин наш, крепкий и симпатичный, с едва наметившеюся сединой в густых волосах, взял наполненную рюмку, глазами пригласил последовать его примеру и мягко произнес: «За встречу. За знакомство!»