Читать «Счастливая черкеска» онлайн - страница 7

Оказалось, Жора его для себя уже придумал.

«За крестины?» — спросил я, уставши от ожидания.

Ведь что касается длительного пребывания с наполненной рюмкой в поднятой руке, мой сибирский опыт был значительно скромней Жориного кавказского и запах выдержанного коньяка, по правде говоря, давно лишил меня собственной выдержки.

«За крестины? — переспросил я. — Давай, дорогой Алан Салтанович, — поехали!»

Но роман потом понравился Первому, вот в чем дело!

И нет на белом свете ничего случайного, нет…

Спустя несколько лет я полетел в командировку в Монголию, и друг мой попросил меня непременно заехать в Дархан, навестить там нашего консула Билара Емазаевича Кабалоева и передать ему кружок сухого осетинского сыра — едва уловимый запах дымка от горского очага, который вскоре пропитал мои вещи, не давал мне потом забыть об этой миссии.

«Видите, где нам пришлось познакомиться? — печально и чуть насмешливо спросил этот уже седоголовый тогда орел, жестоким ветром занесенный с родного Кавказа, считай, в центр Азии, считай — в пустыню. — Кажется, вы писали в романе, что наш святой Уастырджи хранит вас теперь в столице… А я прошу его об этом сегодня в таком далеком краю!»

Но это было уже потом, чуть позже, а сперва о признании «Проникающего ранения» в Осетии узнал от самого Жоры: в один из следующих его приездов в Москву, когда сидели за хлебом-солью у нас дома, на Бутырской, он, словно красная девица потупясь, нарочно виноватым тоном спросил: «Послушай, а нельзя ли Алану Салтановичу вернуть родное имя?» «Да?! — вскричал теперь уже я. — Вернуть?!.. Ну, нет, брат, нет! Сегодня он Алан Салтанович, а завтра… Или у нас с тобой нет хорошо знакомого тебе крепкого паренька с таким именем?.. У меня до сих пор лежит эта телеграмма, которую ты прислал мне в Сибирь: родился мальчик, назвали Алан… Пусть теперь в книжке это останется: на добрую память тому, кто гораздо моложе нас. Кто будет нас потом помнить.»

Вид у моего друга сделался торжественный, голос чуть дрогнул: «Оставайся и дальше кавказцем в Москве — за сказанное!» «За Алана Георгича! — уточнил я. — За наследника!.. Передашь ему привет и скажешь о нашем общем решении».

Потом произошла такая история — и чуть смешная, и трогательная… Пока «Проникающее ранение» печаталось в центральном журнале да потом в книжке, его знали мало, но когда его двухмиллионным тогда тиражом опубликовала «Роман-газета», читателей сразу прибавилось ой сколько. Заодно, конечно, и новоявленных критиков, и любителей строгой исторической истины. Почти тут же, как вышел номер, домой мне позвонил один из этих недремлющих ветеранов, которые окопались теперь возле военного Архива в Подольске, как в сорок первом — под Москвой. Одним из героев самой первой, «осетинской» главы романа был Исса Александрович Плиев, и добровольный критик спросил теперь уже дребезжащим, но от этого не менее суровым голосом: «Не подскажете, кто и когда присвоил Плиеву звание маршала?.. По нашим сведениям он был до сих пор генералом армии».