Читать «Трон любви» онлайн - страница 22

– Скажи, чтобы приготовили спальню во дворце, я не буду сегодня ночевать в гареме.

Тот, привычно пятясь, исчез за дверью.

– Довольна?

– Повелитель…

– Говорил же: будь мудрей, не ревнуй.

Хуррем звучно хлюпнула носом, прикрылась рукавом, чтобы не увидел заплаканных глаз, покрасневшего лица.

– Довольна? Ради тебя я постоянно нарушаю правила.

И снова она с трудом сдержалась, чтобы не попросить нарушить всего одно: не брать больше никого к себе на ложе.

Великий визирь Ибрагим-паша

Ибрагиму не до Хуррем, то и дело рожавшей султану детей и воевавшей за свое положение в гареме. Конечно, он не забыл о зеленоглазой колдунье, она то и дело возникала в разговоре самого султана, но беседы о личном у хозяина и раба велись не так часто, закрутили другие события.

Став Великим визирем, Ибрагим присматривался недолго, он помнил многие высказывания Великого визиря Низам-аль-Мулька, в том числе о том, что без умного правителя возможен умный визирь, а вот наоборот нет. Ибрагим-паша был визирем умным, очень умным. Будучи правой рукой и вторым «я» шех-заде Сулеймана, он готовился к положению советчика Сулеймана-султана. Это положение означало, что придется настойчиво руководить поступками царственного друга исподволь, одновременно осторожно воюя с визирем.

Став султаном, Сулейман не спешил менять визиря, оставив многоопытного Пири-пашу, Ибрагим этому только радовался, но до поры… Пири-паша старой закалки, мудрость и опыт – это очень хорошо и полезно для визиря, но жизнь требовала другого. Отец Сулеймана султан Селим не сумел старыми методами взять ни Белград, ни Родос, а Сулейман с Ибрагимом новыми одолели и тех и других. Первые же годы правления Сулеймана показали, что им под силу воевать с Европой, как и Мехмеду Фатиху, хотя Европа тоже стала другой. Но победы молодого султана приписывали простому везению, пока еще не разглядев в его поступках большого разума.

Жизнь требовала перемен, еще будучи советчиком наследника престола, Ибрагим старательно изучал положение дел в империи, организацию управления и торговли, понимая, что этим придется так или иначе заниматься. Но когда Сулейман стал султаном, душа Ибрагима изошла кровью, потому что дела требовали другого темпа, другого размаха, быстрого решения, а Пири-паша действовал по-старому, по привычке, выработанной десятилетиями до него. Умный, опытный, он не желал замечать изменившегося мира.

И когда Сулейман сделал шаг, который был очень рискованным, – назначил визирем вместо Пири-паши Ибрагима, – тот был испуган и благодарен одновременно. Все знали, что Ибрагим даже отказывался от такой чести, а Сулейман поклялся не карать своего ставленника из каприза. Считали, что новый визирь проявил скромность, а султан настойчивость. И едва кто понял, что причина такой договоренности еще в одном – Ибрагиму был нужен карт-бланш, возможность поступать по-своему, не всегда прибегая за разрешением к султану, уж тем более не советуясь на каждом шагу с Диваном.

Для Ибрагима это было очень важно, потому что забалтывать какую-то ситуацию на заседаниях многолюдного Дивана, рискуя тем самым выдать ненужную информацию противникам и многочисленным соглядатаям, значило заранее обречь дело на провал. Ибрагим предпочитал действовать тайно даже от собственных соратников. Не во всем стоило советоваться с пашами и другими визирями. Не во всем даже с султаном.