Читать «Современники» онлайн - страница 5

Из поэтов, милых моему сердцу, необходимо упомянуть о Юрии Никандровиче Верховском. У этого очаровательного человека, настоящего поэта и серьезного филолога, кажется, нет ни единого врага. Его кротость известна всем, кто его встречал. Его бескорыстие, его ленивая мечтательность, его неумение устраивать свои житейские дела стали легендарными. В 1924 году мы праздновали с ним «при закрытых дверях» двадцатипятилетний юбилей нашей литературной деятельности. По этому случаю мы обменялись с ним посланиями в стихах. Вот что он написал тогда:

И одной пятой своеюНевредим ты, если еюНа живую веру стал.

Боратынский

Так, милый друг, вот мы и старики.И седины друг другу мы лелеемНевинным простодушным юбилеем,От суетного мира далеки.Не знай же ни тревоги, ни тоски.Мы о былом и впредь не пожалеем:Ты помнишь, как рожденного ПелеемМечты поэта вызвали, легки.Итак, перед грядущими годамиНеуязвимой твердою пятойНа вере, как стоял, спокойно стой.Пусть годовщины сменятся над намиИ мирною улыбкой тишиныВновь обласкают наши седины.

Это стихотворение датировано 18 ноября 1924 года. А за три года до нашего юбилея поэт посвятил мне еще одно стихотворение:

Скажи, когда твоей встревоженной душиКоснется шепот вещей музы,Мгновенья вечные не внове ль хорошиСознанью, свергнувшему узы?И ныне, скорбною годиной тяготыНеизживаемой, – богато.Вот музой Тютчева любовно взыскан ты,Я – музою его собрата.Не потому ли так осветлены поройТвоей печали песнопенья,И так молитвенный высок и верен стройДуши глубинного горенья?На миг не оттого ль мой истомленный стихВсе радостней и неуклоннейКоснется вдруг, слепец, живейших струн своихИ вожделеннейших гармоний?Так тихая судьба в путях кремнистых намТаинственней и откровеннейВозносит на горе единый светлый храмСочувствий и благословений.

Из милых чудачеств, свойственных Юрию Никандровичу, не могу не припомнить странной его привычки превращать день в ночь и ночь в день. Ему ничего не стоило прийти в гости в час ночи, а то и в два и остаться до утра, не замечая, что слушатели его стихов, наслаждающиеся его поэзией часа три, уже утомились, осовели и уже не способны воспринять даже пушкинской музы. Одно время в Петербурге он так часто повадился ко мне ходить по ночам, что квартирная хозяйка усмотрела в его поведении все приметы страшного заговора, и я должен был переехать на другую квартиру ввиду ее ультиматума, дабы не утратить общества милейшего поэта.