Читать «Цветаева без глянца» онлайн - страница 119

— «Подождите меня не любить!»

— «Подождите меня любить!» — вот что сказать Вам следовало. — Исполняю Вашу просьбу дважды.

* * *

А есть у меня чувство, что это отношение безвозвратно испорчено. — Посмотрим.

* * *

12 ч. ночи.

Давным-давно — 10 лет тому назад — я испытывала это чувство <…>.

Самое первое: ну, что я ему сделала?

И чувство такой беззащитности, такой покорности!

— Вот я, делай что хочешь, я буду всё делать, что ты хочешь, если скажешь: не дыши — не буду дышать, только не отталкивай, не отталкивай, не отталкивай, я ведь тебе ничего не сделала, прости меня, я земля под твоими ногами, топчи!

О, Боже мой, а говорят, что нет души! А что у меня сейчас болит? — Не зуб, не голова, не рука, не грудь, — нет, грудь, в груди, там, где дышешь, — дышу глубоко: не болит, но всё время болит, всё время ноет, нестерпимо! <…>

Секундами безнадежное решение: не видеться! Ни за что! — пусть соскучится! — ведь соскучится же! Пусть думает, что забыла!

И ледяной ужас: вдруг подумает, что забыла?! И потому — не придет?

— Ни за что не пойду, ни за что не пойду, ни за что не пойду, скажу себе: он уехал в Т., поверю — и не пойду, п. ч. глупо — раз он в Т-ве.

Но ведь я буду знать, что он не в Т-ве, я ведь не поверю, я буду знать…

И — главное — если бы мне сказали: через хо дней ты его увидишь. Но ведь я каждый, каждый, каждый вечер буду его ждать, и он каждый, каждый, каждый вечер будет не приходить, а что он и через 10 дней не придет — и через месяц — никогда?! Господи, когда я его 1¹/₂ дня не вижу, мне кажется — подвиг! Ведь я все время отуманиваю себя: стихами Mme de Stael, людьми, все время сражаюсь, каждую минуту отстаиваю себя у необходимости в нем, для меня каждая минута — без него.

О, я знаю себя! Через полных два дня у меня будет такое чувство исполненного долга, такое сияющее чувство донесенной — непосильной! — ноши, я почувствую себя ТАКИМ ГЕРОЕМ, что — секунду тому назад и думать об этом не посмев! — вцеплюсь в любой предлог — и ринусь к нему, чистосердечно веря, что иду по делу.

Господи! Ведь я не преувеличиваю. Отбросим 4–5 часов, которые сплю, и подсчитаем минуты.

48 час. − 10 = 38 ч. 38 × 60 = 2280

38

60

——

2280 — Две тысячи двести восемьдесят минут, и каждая, как острие! Ведь это — ТАК. А для него — между рисованием, грядками, прогулками, и еще не знаю чем (м. б. любит кого-нибудь?) — для него это даже не два дня, а просто — ничего, ничего даже не заметит.

Так я еще мучалась 22 лет от Сони П<арнок>, но тогда другое: она отталкивала меня, окаменевала, ногами меня топтала, но — любила!

А этому я — глубоко и растерянно задумываюсь — просто НЕ НУЖНА. Ведь он про друзей говорит: — «Ежели бы они умерли, я бы их наверное скоро забыл…» А я разве для него — друг? — Так — «приятно».

Господи, каюсь до конца: с гордыней кончено, «приятно» — согласна, но одного не могу! Не могу! Не могу! — чувствовать себя меньше, чем стук в комнате. Этого не могу — и не гордыня встает — а последний остаток разума: «ничего не добьешься!» и — то, с чем умру — корректность. <…>