Читать «В глубине стекла» онлайн - страница 86

— Что — медалисты?

— А то. Собрали нас, помню, ещё в сентябре, прочитали список, семь человек из одиннадцатых классов — претенденты на медали. «Обратите, пожалуйста, на них особое внимание, у них не только итоговые пятёрки должны быть, но и текущие, четыре — пять, троек ни в коем случае, а уж о двойках вообще и речи быть не может!» Ну, всех я не знаю, четверо у Анечки в группах, а трое — у меня. Двое ничего, нормально, можно и пять поставить, а третий, Колчин, тому и четыре много.

— Плюнь ты, Олег, просят пять, поставь пять, тебе жалко, что ли?

— При чём тут «жалко — не жалко»? Мы их учить будем или в жалелки играть? Я их жалеть начну, другие, и кого мы получим? Неучей! Оно, конечно, чёрт с ними, неучей всегда хватало, но ведь они не будут понимать, что они — неучи, им ведь это нормой казаться будет. Они ведь искренне считать станут, что так и должно быть, что их куцые обрывки знаний и есть — норма, да ещё норма, за которую медаль дают. Они и дальше эти мысли понесут, и детям своим внушат. Не в самой отметке дело. Важно не только, «что» он получил, но и «как» он это получил. Мы должны не только отметки ставить, но сделать так, чтобы ученик понял — отметку заработать нужно. Чтобы он пахать привык, а не на жалость надеяться. Жалость только портит. Нет, больного или головой убогого, тех, конечно, пожалеть нужно, а вот здорового да ленивого жалеть — только вредить. Или я не прав?

— Не знаю, Олежка, смотри сам, тут у каждого своя правда. Меня это уже мало трогает.

— Что, чемоданы пакуешь?

— Запаковал уже, всё, ещё неделя, и — прощай школа.

— И куда ты?

— Есть одно место, как-нибудь расскажу.

— Платить-то хоть нормально будут?

— Пока пятьсот баксов в месяц обещали, а там, если всё нормально — штуку и больше.

— Ого! За что такие бешеные бабки?

— Что ты, Олежка, совсем не бешеные. Я тут пока место искал, много с кем пообщался. Ты себе представить не можешь, какие у народа зарплаты. Я, по школьным меркам, вроде получал неплохо, ну чуть выше среднего, и когда меня в первый раз о зарплате спросили, честно так и ляпнул. Посмотрели на меня, знаешь, то ли с жалостью, то ли с презрением и быстренько так спровадили. Мол, если ты за такие деньги работал, ты либо придурок, либо бездельник, а нам ни те, ни другие не нужны. Я после этого больше свою школьную зарплату никогда не называл — стыдно. А ты уходить не собираешься? В прошлом году, помнится, хотел.

— Хотел. Только я ведь не из-за зарплаты. Она, конечно, Смешная, но мне пока хватает. Нравится мне с детьми, Володь, хорошо с ними. Хотя и ругаюсь я на них и устаю, а отрываться не хочется, держит что-то. Придут они ко мне в кабинет, сядут, глазами уставятся и ждут, а я начинаю им по капельке всё, что сам знаю, отдавать. А потом смотрю, кто-то моими словами говорит, мои мысли пересказывает, и так это здорово… Они ведь ко мне полтора года назад совсем никакие пришли. А сегодня смотрю, те, кто в прошлом году читал еле-еле, говорить уже пытаются, корявенько, конечно, англичанин их и не поймёт, пожалуй, но — пытаются! И почувствовал я себя, Володь, сродни Творцу, что ли. Помнишь? «И сотворил его по образу и подобию своему…» Что-то в этом духе. А уходить я из-за бардака нашего собирался. Не нравится мне то, что в нашей школе творится.