Читать «В глубине стекла» онлайн - страница 171

«Отчего всё так? — думала она. — Я работаю как лошадь. В восемь часов утра я уже в школе, а ухожу, самое раннее, в четыре, а чаще в пять. Весь день уроки, дети, иногда даже в туалет сбегать некогда. Переменка между уроками и то — моё рабочее время. Пока класс уйдёт, отметки им выставишь, на вопросы их ответишь, пока к новому уроку приготовишься, вот и всё, перемена прошла. Порой и поесть не успеваю. Уроки закончатся — тетрадки начинаются, сидишь над ними, проклятыми, всё тело затечёт, в глазах запятые какие-то плавают, а встать, размяться, времени нет. Домой ухожу, и там работа: к следующему дню надо подготовиться, контрольные прорешать, карточки с заданиями написать, а их штук тридцать нужно. А другие дела? Даже ночью школа не отпускает, всё время снится. И все только «Давай! Давай! Ты обязана! Тебе доверили самое дорогое — детей! У тебя такая профессия — себя отдавать детям!» Но если у меня такая важная и тяжёлая работа, то почему мне столько платят? Викуля жалуется, что тоже, бывает, на работе задерживается. Но она в пять раз больше меня получает, а работка у нее — не перетрудится, в контору к десяти, а дома уже в шесть. Наташка, вон, пожаловалась, что у неё отпуск всего два раза в году по десять дней. Ну и что, что у меня отпуск — восемь недель, я так за год вымоталась, что без такого отпуска просто бы сдохла. Но она в свой отпуск может отдохнуть нормально, а я только и делаю, что отпускные экономлю, не дай Бог не хватит. На материну пенсию ей и одной-то прожить невозможно. Да, конечно, учитель должен быть примером для детей. Но мне кажется, пример рабски покорного труда за кусок хлеба, под тычки и окрики начальства — далеко не лучший пример».

Учебный год она начала совершенно по-новому. Никаких заигрываний с детьми, никаких сюсюканий. «Я должна быть стервой, — внушала она себе, — холодной, рассудительной стервой». На уроках объясняла тему коротко, только самое главное, остальное задавала на дом доучивать по учебнику. Требования к проверочным работам стала предъявлять не то чтобы завышенные, а жёсткие, и твёрдо их придерживалась, независимо от того, что это был за ученик. Если в прошлом году, проверяя тетради, она могла кое-кому отметку и завысить: простить хорошему ученику мелкие огрехи, а к слабому вообще отнестись снисходительно, то теперь она требовала, так сказать, не взирая на лица.

Чтобы не пугать Анну Абрамовну столбиками двоек в классных журналах, завела свой, личный журнал, куда уж ставила всё от души. Через месяц её журнальчик был усеян закорючками двоек, как давно немытое стекло мушиными точечками. Правда, дети этих двоек не очень пугались, для них они были как бы не совсем настоящие, раз стояли не в главном журнале. Но Ольга нашла решение.

В октябре провела родительское собрание в своём 7 «В» и сходила во все другие классы, где она преподавала. Познакомила родителей с отметками в своём журнальчике, предупредила, что при такой учёбе за четверть наверняка будут двойки. На сакраментальный русский вопрос «Что делать?» ответила уклончиво. Сказала, что, мол, заниматься нужно, а вообще-то о каждом конкретном ученике лучше говорить индивидуально и что она будет у себя в кабинете ждать всех желающих… После собраний родители стали подходить.