Читать «В глубине стекла» онлайн - страница 166

— Старухой станешь — отоспишься. Всё равно делать больше нечего будет. Ну Лёль! Ну, пожалуйста!

— Достала! Ладно, давай собираться.

— Лёль, а можно я твою белую футболку надену к шортикам?

— Она же тебе мала!

— И вовсе не мала, она меня стройнит!

— Да надевай ты что хочешь!

Вика надела светлые шортики, влезла в Ольгину футболку, повернулась перед зеркалом. Встала сначала анфас, потом в профиль, чуть оттопырила зад.

— Ну как я?

Футболка была маловата, обтягивала грудь, как латексная перчатка, приподнималась на животе, обнажая пупок. Шортики плотно охватывали упругую попку.

— Отпад!

— Bay! — Викуля вильнула бёдрами. — Пошли?

— Пошли.

В баре играла тягучая, полная неги музыка, какая-то странно-чужая и волнующе-знакомая одновременно. Она будто касалась невидимой палочкой натянутых струн души и те тихонько отзывались нервным дрожанием, расходящимся по всему телу, от макушки до кончиков босых пальцев.

Они сели за столик и вскоре к ним, угодливо улыбаясь, подскочил чернокожий египтянин-официант. Спустя несколько минут перед ними появились два высоких запотевших бокала, заполненных чем-то зелёным, с позвякивающими кубиками льда. Ольга чуть пригубила, вдохнула лёгкий мятный аромат и обвела глазами огромный холл, часть которого и занимали столики их бара. Всюду сидели загорелые, уверенные в своём праве вот так отдыхать люди. Мужчины в лёгких светлых штанах или шортах, футболках, теннисках, женщины — в чём-то небрежно-элегантном и дорогом, дети — в ярких светлых вещах. Всё будто лучилось светом, радостью.

А ей вдруг вспомнились московские утренние автобусы, прорывающиеся сквозь грязь и пробки, набитые чёрной массой людей. Именно чёрной. Чёрные куртки, чёрные шапки, чёрные перчатки, чёрные шарфы, чёрные туфли и чёрные брюки, даже у женщин. Вообще, среди женщин, едущих утром на работу, встретить кого-нибудь в юбке было почти нереально. Все были в чёрных брюках. Это делало их неотличимыми от мужчин, и только накрашенные с утра в спешке губы оставались последним признаком половой принадлежности. Откуда пошла эта мода на чёрное, понять было трудно. Может, от жизни.

«Я всё-таки это сделала! — вдруг подумала Ольга. — Я сделала то, что поклялась выполнить тогда, два года назад. Я тогда поклялась, что сдохну, но тоже буду сидеть, вся в белом, в баре, на берегу Красного моря и услужливый негр будет подавать мне коктейли. И я сделала это!»

Лето после окончания своего первого учебного года она провела тоскливо. Отпускные, полученные ею в июне, после выпускных экзаменов, вначале показались невообразимо огромными, но потом, когда она, поняв, что следующая зарплата будет только в октябре, разделила их на три с половиною месяца, с ужасом поняла, что их ей хватит только-только, впритык. И то, если она не будет делать неразумных трат.

Она бы могла устроиться на лето в лагерь с детьми, но оставлять мать одну больше чем на пару дней стало совершенно невозможно.

Год она заканчивала, словно в тумане. На работе, в суете, с детьми, в бесконечном потоке уроков, было ещё ничего, но когда наступал вечер, становилось плохо. С мамой общаться было трудно. Иногда они могли посидеть на кухне или в комнате, поболтать, Ольга рассказывала про школу, мама что-то вспоминала про свою молодость, про Ольгино детство, про отца. В мае, после Пасхи, они даже съездили на кладбище, прибрались на могилке, посадили цветочную рассаду, купленную здесь же, у ворот. Поговорили, что надо поставить оградку и памятник, но когда зашли в конторку и узнали про цены, Ольга ужаснулась.