Читать «Древние чары и Синдбад» онлайн - страница 54

– Хорошо будет, если они не пригласят стражников, подумав, что это я опоил снотворным зельем их дочь. А стражники и разбираться не будут – проводят в зиндан, да и забудут на десяток лет обо мне и моей несчастной доле. Нет уж, сколь бы мудры ни были родители Амали, но я сам должен понять, что произошло и как вернуть к жизни мое уснувшее сокровище.

Еще одна ночь рядом со спящей Амалью не принесла Синдбаду ни покоя, ни отдыха. Однако долгие полуночные размышления все-таки не были пустыми. Ибо вспомнил юный супруг о знахаре, что нашел приют у восходной городской стены. На базаре (о Аллах великий, где же еще!) рассказывали, что знахарь этот молод, что нашел он путь сюда, под длань защитника всех правоверных, из невероятно далекой полуночной варварской страны. Говорили также, что снадобья знахаря не так горьки, как снадобья лекарей, что излечивает он и словом, и взглядом, и даже повернувшись к недужному спиной.

– Ну что ж, полуночный знахарь ничем не хуже полуденного лекаря… Возможно, даже лучше.

Едва взошло солнце, как Синдбад покинул опостылевшее ложе, воистину одр скорби, и отправился к восходной городской стене, где много лет уже находили себе приют иноземцы – с полудня и полуночи, с заката и восхода. Приверженцы Исы и Заратуштры, принца Гаутамы и сотен иных богов… Были среди них и знахари, гордо именующие себя хакимами, были и циркачи, были и музыканты, встречались даже рисовальщики, не боящиеся гнева Аллаха всесильного за то, что изображают человека. Отчего-то здесь чаще всего можно было найти повивальных бабок и шептух.

Хотя сейчас ему, Синдбаду, было не до повивальной бабки, однако он мимоходом подумал, что с удовольствием торопился бы в этот квартал именно за ней в ожидании часа, когда прекрасная Амаль одарит его наследником.

Увы, сия радостная картина пока оставалась лишь далекой мечтой, а вот обиталище полуночного знахаря юноша смог найти без посторонних подсказок. Хижина (обиталище сие язык не поворачивался назвать домом) и впрямь прилепилась прямо к городской стене. Вокруг нее на веревках сушились пучки трав, издававшие оглушительный аромат. У порога грызлись за кость собаки, а некто, более всего походивший на одичавшего дервиша, помешивал в котле варево, которое в равной степени могло быть и едой, и снадобьем, и отравой. Или, быть может, так он пытался выстирать свое платье…

– Должно быть, это и есть успешный и мудрый Феодор… – пробормотал Синдбад.

Дервиш обернулся. Ярко-серые глаза выдавали в нем уроженца полуночи, рубище оказалось просто распахнутым на груди меховым халатом. А обувью служили не бабуши с загнутыми носами, а сапоги из непонятной кожи темно-серого цвета, зияющие дырами и щедро украшенные заплатами.

– Воистину, я Феодор, мудрейший из мудрых знахарей, успешнейший из успешных лекарей, знающий все под этим небом и смело взирающий в иные небеса!

Воспитание, данное мудрой матушкой, не позволило Синдбаду спросить, отчего это столь успешный, настолько мудрый лекарь ютится в собачьей конуре и почему от него разит, как в жаркий летний день от городской свалки.