Читать «Дьявол и паж» онлайн - страница 18

Высший свет Парижа привык к мальчику куда быстрее, чем сам Леон приспособился к новой жизни. Уже через несколько дней дамы и господа перестали глазеть на юного пажа, когда он входил следом за герцогом Эйвоном; но Леон по-прежнему изумленно таращился на все вокруг.

К немалому удивлению челяди его милости, мальчик боготворил герцога. И ничто не могло подорвать доверия юного пажа к его Монсеньору; если же кто-нибудь из лакеев осмеливался в неподобающем тоне отозваться о герцоге, Леон в слепой ярости тотчас набрасывался на наглеца. Поскольку герцог строго-настрого запретил трогать пажа без его распоряжения, лакеи в присутствии Леона предпочитали помалкивать. Впрочем, справедливости ради следует признать, боялись они не столько своего господина, сколько его юного подопечного. Вспышки гнева, которым был подвержен медноволосый отрок, не поддавались описанию. За нож он хватался по ничтожнейшему поводу. Гастон, камердинер его милости, почитал столь горячую привязанность по меньшей мере неразумной. По мнению этого достойного господина, всякий добрый христианин ужаснется тому, как герцог пренебрегает приличиями. Гастон не раз пытался внушить пажу, что долг всякого уважающего себя слуги ненавидеть герцога. Особенно он любил публичные лекции в присутствии всей челяди.

— Mon petite, — восклицал этот ревностный поборник добродетели, прохаживаясь по кухне, — это же нелепо! Même, возмутительно! Это против всяких правил! Вот что я тебе скажу, мой юный друг: наш герцог вовсе не человек! Иные называют его дьяволом, и, mon Dieu, у них есть на то причины!

— Я никогда не видел дьявола, — задумчиво возразил Леон, сидя на высоком табурете напротив добрейшего Гастона, воздевшего перст к небесам, — но не думаю, что Монсеньор похож на него. — Он помолчал. — А если он и похож на дьявола, то я тоже хотел бы походить на дьявола. Мой брат вечно твердил, что я дьявольское отродье.

— О боже! — потрясенно вскричала необъятная мадам Дюбуа, исполнявшая обязанности экономки.

— Верно, характер у мальчишки дьявольский! — хихикнул Грегори, ливрейный лакей.

— Нечестивцы! — гремел Гастон. — Наш герцог — жестокое чудовище, а не человек! И кто знает его лучше меня? Говорю вам, moi qui vous parle, если бы он просто гневался, все было бы прекрасно. Если бы он швырял зеркала и вазы в мою многострадальную голову, я бы ничего не имел против! О, все благородные господа поступают именно так! Но его милость… Нет, он не швыряет в меня зеркалами и фарфором, голос его тих, глаза прикрыты, на лице гуляет улыбочка… О, меня каждый раз пробирает дрожь… — И словно в подтверждении этих слов массивное тело Гастона затряслось мелкой дрожью. Гром аплодисментов раздался под высоким потолком кухни — челядь по достоинству оценила речь своего предводителя. Гастон расплылся в довольной улыбке и, дождавшись, когда его телеса успокоятся, продолжал: — А ты, petit, ответь, хоть раз поговорил он с тобой как с человеком?! Нет! Его милость разговаривает так, словно ты не добрый христианин, а безродный пес! И ты восхищаешься этим исчадием ада?! Невероятно, непостижимо, необъяснимо! — И Гастон затрясся в новом приступе конвульсий.