Читать «Свет в окне» онлайн - страница 309

Мать не умела лгать ни в чем, поэтому любовь не отнесла к романам. Не всякая женщина была на такое способна.

– К счастью, между прочим, – продолжала говорить. – Это еще вопрос, удалось бы Герману снять своих «Хуторян», если бы… если бы он женился на ней.

Голос надломился, но по тону было ясно, что – нет, не удалось бы.

Мать, он знал из рассказов, печатала в киностудии на машинке, где они и познакомились. Когда-то давно отец сказал – в шутку или всерьез, Карлушка не понял, – что потому и обратил внимание на будущую жену, что она единственная из всех «пишбарышень» не стремилась в артистки. Это настолько поразило молодого режиссера, что он остановился посреди диктовки и вгляделся пристальней. «После этого мне ничего другого не оставалось, как жениться», – с улыбкой говорил отец.

– Вот эта змея и мучила его. – Мать снова говорила спокойно. – Да ты не подумай, что я о ней так говорю, вовсе нет! Он перед братом своим, перед Колей, вину чувствовал, что… Ну, как будто мешал ему. Они не только родственники были, но дружили с юности крепко, понимаешь?

Аяксы. Как долго он шел к этому слову.

– И боялся, что Коля подумает, будто бы он его невесту… жену его… все еще любит. Этот страх и был змеей, мучил его, жизнь отравлял. Старался не видеться с ними, а того не понимал, что счастливым людям до других и дела нет. Они-то, влюбленные и счастливые, обижались: куда ты, Герман, пропал? Отчего в гости не приходишь?

Помолчав, неожиданно улыбнулась.

– Я думаю, Коля все понимал. Понимал и вел себя как обычно, потому что брат есть брат. А папа… Герман тогда с головой погрузился в кино.

Верно, почти машинально заметил Карл: не «папа», а «Герман», ибо змею убивал именно Герман.

Убивал змею в себе. Вот почему это отняло столько сил и времени.

Этот разговор время от времени возобновлялся, хотя начался летом, когда пришло письмо от Ростика.

Не письмо – открытка с видом старинного замка, вложенная в конверт, но все равно письмо.

Сын жил в пионерском лагере. «Здесь все наши ребята, русские», – писал он. Осенью предстояла школа – там же, в Берлине, с тоской понял Карл, – но «школа тоже наша, советская, мы будем учить немецкий язык. В ГДР пионеры тоже есть, только галстуки у них синие. Сюда тетя Лиза приезжала, она сама водит машину, представляешь?». «Представляешь» Ростик от восторга написал без мягкого знака. От известия про Лизу у Карла стало теплее на душе. И лагерь, и новые товарищи – все было «нормально, пап», да и места на открытке не оставалось.

Мать отреагировала неожиданно:

– Скауты.

– Что? – не понял Карл.

– Скауты, говорю, – повторила она. – Синие галстуки. Здесь тоже скауты были, до войны; синие галстуки носили.

Продолжала, оживившись:

– У скаутов были свои клубы, и в нашем доме тоже.

– Здесь, вот в этом?

Лариса досадливо нахмурилась.

– О чем ты говоришь? Нет, конечно. В нашем доме. Разве я не показывала тебе папин дом? Моего отца, деда твоего покойного? Ну так покажу, это недалеко, рядом со стадионом. Когда мы с Германом поженились, он сдавал нам квартиру.