Читать «Дневники Джинна. Часть 1» онлайн - страница 24
Кира Тигрис
Стараясь вдохнуть как можно больше воздуха и меньше пыли, я щелкнула переключателем несколько раз. А затем еще столько же от испуга. На лестнице замигали одинокие лампочки, за дверью раздался лязг металла и всевозможные ругательства. Скрипнули петли, круглая волшебная дверца со скрипом отворилась. Чувствуя себя кем-то средним между бараном и ослом, я поползла на четвереньках в светлую комнату. И тут произошло совершенно несказочное событие — я застряла самым интересным местом наружу.
— Ай! — вскрикнула я, дверь попыталась закрыться, хлопнув меня по пятой точке.
Со всех сторон послышались возмущенные звонкие голоса:
— Приползла! Чуть выключатель не сломала!
— Едва не ослеп от вспышек! Дверь закрой!
— Не влезла! Застряла! Щекочи ее и щипай!
— Срам! Нечесаная! В одной пижаме! И ничего не принесла?!
Я попыталась дать задний ход, но напрасно, только снова получила дверью. Стиснув зубы от досады и злости, я громко потребовала, стыдясь собственного положения:
— Вытащите меня! И не смейте щекотать!
Помещение совершенно не имело острых углов, словно просторная нора, и было полностью заставлено столами. Однако они не заканчивались у стен, как вся приличная мебель, а простирались дальше, прямо на потолок, оттуда обратно на стены и снова на пол. На белых скатертях громоздились все возможные и невозможные блюда, часть угощения прибыла из нашего холодильника. За столами на крохотных стульях сидело больше дюжины маленьких, не выше моего колена, человечков. Дядюшки и тетушки, бабушки и дедушки, были даже подростки примерно одного возраста с нашей ночной гостьей. Большеголовые, с круглыми оттопыренными ушами, увеличенными руками и ступнями, они были одеты совершенно по-разному, но все в белоснежных фартуках и разноцветных домашних тапочках. Круглые лица с пухлыми детскими губами и добрыми большими «лупешками» выглядели ужасно доверчиво и наивно. Да и мои глаза стали не меньше, когда я собралась пересчитать маленьких гостей.
Изумрудная улица 44, Солнечный переулок 23, Морской проезд 16 — на каждом из фартуков, словно номер на футбольном игроке, красовался адрес. Кто они? И все собираются жить с нами? Не удивительно, такими темпами я сама забегаю по потолку, но при этом буду громко кричать.
— Наконец-то, Алиса приползла! — раздался игрушечный скрипучий, как в сказках, голос около старенького круглого окна, — как раз к ужину! Что принесла?
Как-то поздновато для ужина! Голос принадлежал маленькому седому старичку, чья добродушная улыбка утопала в белой, как снег, бороде. Одет он был в старенький, но еще крепкий серый пиджачок с парой цветных заплаток и чистый фартук с вышитой надписью «Морской проезд 17». На ногах были темно-коричневые, под цвет его огромных добрых глаз, мягкие тапочки. Из-под ватной бороды высовывалось яркое коралловое ожерелье, точь-в-точь такое же, как на шее у Ника.
— Ой! Какая еще Алиса? — раздался с другого конца стола знакомый звонкий голос, — она ж дрыхнет, как троллем битая!
Ночная гостья, не издавая ни звука, быстро подбежала ко мне и зачем-то обнюхала. Затем, ворча, она подскочила к самому странному прибору, какой я когда-либо встречала.
Это был увеличенный в разы термометр, где вместо цифр напротив засечек стояли надписи, согласно комнатам в нашем доме — «Кухня», «Ванная», «Гостиная», «Хламница» — очевидно, кладовка, «Родительская», «Детская», «комната Алисы», «Подвал», «Чердак» и «Сад». В самом низу красовалась огромная красная цифра «Ноль» — за пределами дома. Вместо ртутного столбика была широкая стеклянная трубка, заполненная прозрачной жидкостью, очевидно, водой. Внутри плавали пузырьки воздуха с физиономиями семейства Мед-Ведеркиных. Самый большой, с папиной и маминой фотографиями, был строго напротив «Родительская», фото Тимофея на уровне «Детская», и мое — рядом с «Чердаком».
— Ай! Вытащите меня! Ой! — обрела я дар речи, когда дверь стала закрываться гораздо чаще и интенсивней, — вы еще кто? Ой!
— Тролль в пальто! — вздохнула белокурая девочка, переводя вопросительный взгляд с меня на мое фото. Затем, наконец, она повернулась ко мне лицом, — и, правда, рыжая не спит. Вот так и думала!
— Вы тут давно… Ай! Живете? — мое положение становилось невыносимым, кажется, благородному семейству Мед-Ведеркиных придется срочно выезжать, — ой! Да выключите эту дурацкую дверь, пока… ай! Я ее выбила! Что тут за шабаш карликов? Ох-е!
— Мы справляем ваше новоселье! — не растерялась белокурая гостья, — поторчи тут недельку, похудеешь и сама выскочишь. Что же тут непонятного?
— Да вы совсем… Ай! Вижу, спятили! — закричала я, представляя, как завтра утром перед лицом всех волшебных кукол меня будет вытаскивать отец с помощью пилы и топора, к тому же моя пятая точка совершенно не выдерживала такого обращения и потихоньку превращалась в отбивную, — ой! Чтоб вас… ох! Спасибо большое.
Автоматическая дверь, видимо, сломалась, оставив мою «Мадам Сижу» в покое.
— Я чуть не отравилась тем козьим пометом, что вы оставили для меня на кухне! — возмущалась ночная гостья, — ешьте такое сами! Может, станете в двери пролезать!
— Это корм для кота! Очень вкусный, — начала я, пара самых чувствительных тетушек грохнулось в обморок, и я поспешила закончить, — ой… то есть… кто вы?
— Я ваш домовой! — смертельно оскорблено пискнула девочка, она даже сделала шаг назад, — только что из главной школы…
— Хогвартса? — деловито переспросила я, желая показать собравшимся, что я тоже в курсе модного «волшебного» образования.
— … домоведенья и хозяйствоводства! — быстро поправила высококвалифицированная домовиха, будто я непристойно выругалась, — мне вчера вручили новый…
— … носок? — кто-то тянул меня за язык.
— Нет, трусы! — завопила она, гордо расправляя свой передник перед моим носом, — конечно, фартук! Настоящий, как лысый тролль! И по вашей величайшей милости меня зовут Всегота!
— Всего-что? — переспросила я, поддерживая беседу интенсивным хлопаньем ресниц, «синие блюдца» расстреливали меня в пух и прах, — что это за «всегота»?
— Первые слова, которые я услышала, едва вы вошли в этот дом! Всего-то!
Я проглотила язык, прилагая все усилия, чтобы не смеяться. В памяти цветной картинкой всплыл мой отец, Петрович, действительно переступивший порог с негромким задорным свистом и восклицанием «Всего-то! За такие-то деньги!».
«Могло быть и хуже», — подумала я, вспомнив свои следующие фразы, такие как «В сортире темнота!» или «А где же помойка?» и «Писать хочу!» в личном исполнении Тимки.
— Со мной вышло хуже, — усмехнулся седой старичок с фартуком «Морской проезд 17», — меня назвали Закрой!
— Это еще терпимо, Зак! Я Идивон!
— Ой! Так мы почти родственники, Иди! — пропищала маленькая домовиха с болезненно бледной кожей и полупрозрачными белокурыми волосами, — я Идита!
И тут каждый решил представиться лично. «Ого», «Ау», «Занято», «Ку-ку», «Гаф-гаф», «Кто там?», «Пошел вон!», «Ха-ха» и «Хо-хо», «Ух ты!», «Что надо?», «Хлам», «Ты кто?» и даже «Апчхи!».
Домовые, тут же забыв о моем присутствии, принялись бурно обсуждать свои имена, заодно с хозяевами. Перед моими глазами замелькали цифры на белых фартуках. Я заметила, что человечки повторяли не только характер и привычки, но и полностью внешний вид своих хозяев, высоких и толстеньких, опрятных и не особо, лохматых и очень лохматых, превращаясь в их миниатюрные копии.
Мой сощуренный взгляд скользил по столбику громадного термометра.
«Только бы Всегота была полностью в отца, или, в крайнем случае, копировала маму, — думала я, подозревая худшее, — хотя, она такая рассеянная! Забыла отметить на своем навигаторе кота! Значит, вся в меня!»
— Тихо! — наконец, прогремел голос, и все вдруг замерли, погрузившись в абсолютную тишину, лишь шипела закончившаяся пластинка патефона, — отставить базар! Я просто хотел доложить, что меня зовут Тихо!
Это был, пожалуй, самый высокий и широкоплечий из присутствующих — домовой Спартиных, одетый в военный парадный костюм с погонами. Вот досада, даже он не застрял в этой несчастной круглой двери.
— Александра Ведеркина? — спросила полненькая старушка в очках, облаченная в синее бархатное платье с длинной юбкой, — напоминаю, что завтра в два часа дня в лицее состоится концерт и собрание. А послезавтра я буду вести у вас литературу.
— О, нет! — вырвалось у меня, ее остренькие карие глазки недовольно блеснули за толстыми линзами, — в смысле, концерт это куда ни шло, а вот эту литературу терпеть не могу. Какая-нибудь зубрила пытать будет, что за лето прочитали.
— А вот и нет, — ответила старушка, пучок седых волос на ее голове от возмущения съехал в сторону, — будем писать о том, как лето провели, Ведеркина. И ни с зубрилой, а со мной, Профессором Рифмой.
— Ой, простите, профессор! — промямлила я, тряся головой, недоумевая, почему эта Рифма не говорит стихами, — что вы тут делаете?
— Пью чай с твоими конфетами! — нисколько не смутилась старушка, — я школьный домовой. Уже как вторую сотню лет преподаю в лицее литературу, с тех самых пор, когда он еще был гимназией. Я лично знакома почти со всеми авторами, что входят в школьную программу.
— Это же очевидно, Алиса, — добавил седой старичок, облаченный в белый медицинский халат и шапку, — я домовой центральной больницы. Той самой, где сегодня у твоей мамы сбежал пациент. Весьма странно — ни один прибор не зафиксировал смерть. Эти люди так халатно относятся к своему здоровью!
— Простите, но я бы тоже сбежала, нечаянно увидев вас, — пробормотала я, краснея, — приняла бы за глюки на последней стадии горячки!
На моем чердаке было не менее десяти домовых из различных городских учреждений — детского садика, торгового центра, главного банка, кинотеатра и даже зоопарка. Последний притащил с собой дрессированных енотов. Он не раз спасал всяких невезучих троллей и оборотней, принимаемых людьми за зверей и насильно посаженных в клетки.
— Эх, были времена, когда нас уважали и ценили, — тихо пропел насквозь седой старик с сухим морщинистым лицом и бледно-голубыми слезящимися глазами, — нас любили, как собственных детей и боялись обидеть, как родителей.
— И не травили козьим пометом! — угадайте, кто это добавил.
— Мой первый хозяин, великий граф, большой человек, — мутные глаза вдруг стали ясными и яркими, рассказчик словно видел, о чем говорил, будто этот граф вот-вот залезет в окно, — он назвал меня Хоспиум, что значит — хозяин! Я до сих пор исправно полирую мебель в Замке Пьяного Тролля и гоняю крыс. Но только и слышу от новых владельцев «Сгинь нечистая!», «Убирайся, чухломордый!», «Рекс, фас эту шушеру!». Одни зовут полицию, другие сразу в обморок падают.
— Позвольте мне объяснить, — начала я, и тут же мои слова обрели яркость, а фразы смысл, — люди не ценят и бояться услуг, за которые они не заплатили. Думают, что все равно придется платить. У нас такой закон — либо домовых видят все, либо никто. Все исключения считаются бесповоротно спятившими либо весьма недалекими, раз решили об этом рассказать.
Естественно, что меня смело можно было считать самой сумасшедшей. Я не только видела больше дюжин ы домовых на собственном чердаке, но еще и пару часов с ними болтала, частично находясь на лестнице. Этой ночью я получила самые неожиданные ответы на вопросы, которые даже и не думала задавать. И не только про человечков на моем чердаке.
— Домовые ходят без шума, готовят, не тратя продукты, едят, не пачкая посуду, и носят в кармане фартука ключ от всех дверей!
А если покороче, то на Земле, прямо под носом у людей, существуют тысячи волшебных народов, надежно скрытых магией от человеческих глаз. Они называют себя эльвиры — небесные, земные, морские, пещерные и тому подобное. Конечно, для людей гораздо привычнее звучат эльфы, орки, тролли, гоблины. Их невидимый мир зовется Магиверией и живет по своим необъяснимым законам и правилам. Она надежно спрятана от людских глаз простейшей магией. Люди не видят то, во что не верят. А не верят, потому что не могут увидеть. Просто и гениально!
Самой сильной магией обладают небесные эльвиры, или нэльвиры. Эти маленькие светящиеся создания живут прямо над облаками и берут энергию из снов и желаний людей. Они сотканы из чистой энергии и могут вселяться в предметы и живые создания. Светлые духи могут жить только в лучах солнца и сами излучают свет, темные же поглощают любое излучение и живут только в ночи. Белый замок светлых нэльвиров на громадном облаке неустанно летит за солнцем, а черный на огромной туче — за луной.
Светлые нэльвиры способны осуществить любую подслушанную мечту, нисколько не задумываясь о дальнейших последствиях. Люди зовут их джиннами, любят сказки с их участием, по которым снимают отличные мультики. А темные исполняют страхи и питаются фобиями, по их вине сбываются ночные кошмары и худшие пророчества.
Но эта история началась среди людей, в самый расцвет великой Римской империи. Ее солдаты сожгли очередную деревню, а всех, кто остался жив, увели в рабство. Однако одной крестьянской девочке по имени Диодора удалось спастись — в самый последний момент она прыгнула в колодец и… угодила прямо в чан крепчайшего любовного зелья, которое там нелегально варили гоблины. На пальце у Диодоры было дешевое кольцо от матери, а в руках — старый отцовский нож. После купания в волшебном зелье девочка превратилась в прекрасную девушку, вечно молодую и бессмертную. Ее красота обжигала глаза, а улыбка и взгляд сводили с ума. Однако у зелья был и побочный эффект — любовь навсегда покинула холодное сердце красавицы, сделав ее жестокой и бездушной. Ее кольцо и нож сильно изменились и стали обладать огромной магической силой. Она назвала их Тэорис и Гладимор. Раны, нанесенные ножом, перестали заживать, а лезвие впитывало кровь, как губка.