Читать «Взорванная тишина (сборник)» онлайн - страница 134
Виктор Елисеевич Дьяков
– Совсем никакой надежды? – напротив врача, с другой стороны стола, хаотично заваленного всевозможными медкнижками, историями болезни, рентгеновскими снимками… сидел священник в полном облачении. Среднего возраста, среднего роста, средней комплекции… Если бы не ряса, крест на груди, бородка клинышком, внешне совершенно не примечательный. В отличие от врача он, во всяком случае внешне, стойко переносил жару, ни разу даже не отерев лба.
– Абсолютно. Как говорят в таких случаях, медицина бессильна. Процесс зашёл слишком далеко. Лёгкие у него слабые и обратился он поздно, да и, сами понимаете, возможности наши, увы… Жалко, парень вроде не плохой, не рецидив, первая ходка у него, по глупости с какой-то мелкой бандой связался, – продолжал сокрушаться врач. – И режим не нарушал никогда, а тут, как нашло на него. Хочу исповедоваться и всё. Мы сначала не реагировали, думали пошумит, да кончит. А он сильнее, забузил, суп на пол опрокинул, ругается. Усмирить хотели, да передумали, и без того чуть живой… Вот и решили вас побеспокоить.
– Каждый человек имеет право на исповедь, – произнёс священник и встал со стула. – Я готов, куда идти?
Для исповеди лучшего места чем изолятор не было. Больной лежал в нём один. Врач на всякий случай стал убеждать священника, что вероятность заразиться почти равна нулю, ибо процесс разрушения лёгких нетрадиционен, умирающий почти не кашлял и не выделял мокроты…
– Даже если бы он болел чумой, я бы всё равно его исповедовал, – спокойно, буднично прервал уверения доктора священник, направляясь в изолятор.
– Эээ… батюшка, надо бы халат одеть, – не очень уверенно сказал тюремный эскулап.
– Это обязательно?
– В общем да… – врач явно колебался.
– Я бы хотел без халата. Он должен видеть моё облачение…
В изоляторе, маленькой чистой, белой комнате было сравнительно прохладно. Стерильно-чистым, только бледно-жёлтым казался и человек лежащей на койке. Эта зловещая желтоватость особенно отчётливо проявлялась на ввалившихся щеках, тонкой кадыкастой шее и крупных костистых ладонях, лежащих поверх тёмно-синего «солдатского» одеяла. Неровно остриженная наголо голова казалась непропорционально большой в сравнении с очертаниями его явно «усохшего» тела. Глаза больного горели нездоровым лихорадочным огнём, как бы являя собой последний очаг жизни в этом обессиленном болезнью теле.
– Здравствуйте, сын мой… Вы хотели исповедоваться?
Когда священник входил в палату, больной даже не повернул в его сторону головы, неотрывно глядя в потолок. Когда же повернул… В его глазах читалось искреннее, неподдельное удивление. Видимо он, всё-таки, не верил обещанию администрации, что к нему, простому зеку, «мужику», «доходяге», вызовут священника с «воли».
– Вы… вы настоящий? – голос оказался слабым, и, казалось, больному приходилось тратить слишком много сил, чтобы произносить слова.
– Я отец Никодим, священник прихода, к которому территориально относится ваша колония.
– Вы будете меня исповедовать… правда?
Священник грустно улыбнулся.
– Как вас зовут?
– Николай.
– Вы крещённый?
– Да… меня маленького мама с бабушкой окрестили… в тайне от отца. Он у меня партийным был.