Читать «Под шафрановой луной» онлайн - страница 2

Она в свое удовольствие болтала ногами и рассматривала недавно обставленную комнату с высокими витражными окнами. Ее взгляд задержался на портрете в золоченой раме. Раньше он никогда не попадался ей на глаза! Должно быть, висел в одной из тех комнат, куда во время воскресных визитов к дедушке детям заходить запрещалось. Поэтому до переезда, когда грузчики боком протиснули в дверь тяжелую кровать из железного (особенно твердой породы) дерева, Майя думала, что у дедушки ничего нет, что он коротает ночи на кожаной кушетке в кабинете, где и работает. Наверное, он очень дорожил этой картиной, раз повесил ее еще раньше, чем достал и расставил на полках свои любимые медицинские справочники. На портрете была изображена женщина в старомодном струящемся платье, совсем непохожем на пышные юбки, которые Майя видела на матери и на чужих дамах. Черные как смоль волосы лишь слегка подобраны, как показалось Майе, даже растрепаны по сравнению с аккуратно убранными, тщательно уложенными локонами матери. Она присмотрелась внимательнее, и, несмотря на старый слой лака, покрывающий краски и полотно, разглядела на женском лице такие же удивительные глаза, как у нее самой. Таких глаз не было ни у кого в их семье.

– Дедушка, – спросила она, – а кто это на картине?

Узловатые руки сильнее сжали трость – доктор Джон Гринвуд долго молчал, вглядываясь в заинтересовавший внучку портрет, а потом ответил:

– Твоя бабушка Элис, милая. Она давно умерла. Задолго до вашего с Джонатаном появления на свет. Ты на нее очень похожа.

В его голосе было столько печали, что Майя растерялась, не сумев подобрать слов, и, смутившись, снова принялась за печенье. Но она обрадовалась, что у нее бабушкины глаза, пусть даже бабушки нет в живых.

В церкви Святого Эгидия вновь зазвонили колокола, Майя со вздохом перевернулась на другой бок и выпростала ноги из-под одеяла – ей опять стало жарко. Прошлой зимой дедушка тоже отправился на небеса. Как и мама Джонатана, которую тот уже почти не помнил.

Матери не нравилось, если она слышала «умер» вместо «на небесах», и всегда недовольно ворчала на дурную привычку врачей выражаться прямо и грубо. Майя пыталась следить за собой, хотя не понимала зачем. Как не понимала многих других требований матери, и почему ей читали нотации гораздо чаще, чем Ангелине. Иногда, просыпаясь по ночам – ей часто снились какие-то беспокойные сны, – она думала об этом, о смерти и небесах. И об отношениях в семье, настолько запутанных, что порой ее голова шла кругом, и о Джонатане, который казался ей в свои пятнадцать лет таким взрослым. Они с ним редко виделись с тех пор, как он пошел учиться в школу в Винчестере. Он был ей лишь сводным братом. Но будь он ей «полностью» родным, любила бы она его еще сильнее? Вот Ангелина, «полностью» ее сестра, нравилась Майе куда меньше, чем Джонатан, и она ничего не могла с собой поделать. Стремительный поток мыслей, набегавших одна на другую, рождал новые и новые вопросы. Неудивительно, что по утрам Майя была такой вялой и никак не желала вставать, а Ангелина всегда вскакивала посвежевшей и бодрой.