Читать «Давид и Голиаф. Как аутсайдеры побеждают фаворитов» онлайн - страница 29

Эта группа выдающихся художников положила начало современному искусству, встав у истоков течения под названием импрессионизм. Они рисовали друг друга и друг подле друга, поддерживали друг друга эмоционально и финансово. Сегодня их картины висят во всех крупнейших художественных музеях мира. Но в 1860-х годах им приходилось несладко. Моне сидел без гроша в кармане, и Ренуар как-то принес ему хлеба, чтобы тот не умер с голода. Хотя не сказать, чтобы Ренуар сам роскошествовал. Ему не хватало денег, чтобы купить марки для писем. Торговцев картинами их работы не интересовали. Художественные критики, если и упоминали импрессионистов (а в 1860-х годах художественных критиков в Париже было пруд пруди), отзывались о них с пренебрежением. Мане и его друзья сидели в кафе «Гербуа», обшитом темными панелями, со столами, покрытыми мрамором, и шаткими металлическими стульями, пили, ели и говорили о политике, литературе и искусстве и, конечно же, о своей карьере, потому что все импрессионисты задавались одним и тем же вопросом: что делать с Салоном?

Искусство играло колоссальную роль в культурной жизни Франции XIX века. Живопись была подчинена правительственному департаменту под названием Министерство императорского дома и изящных искусств, занятие ею считалось такой же профессией, как сегодня работа в сфере медицины или юриспруденции. Многообещающий художник начинал карьеру в Национальной высшей школе изящных искусств в Париже, где получал формальное образование, проходя в строгой последовательности ряд стадий: от копирования чужих картин до рисования человека с натуры. На каждом этапе образования царила конкуренция. Плохо успевающие отсеивались. Сильные ученики удостаивались наград и членства в престижных обществах. Вершиной профессии являлся Салон – наиболее значительная художественная выставка во всей Европе.

Ежегодно художники Франции представляли экспертному жюри два-три лучших своих полотна. Крайним сроком считалось 1 апреля. Художники со всего мира толкали по булыжным мостовым Парижа тележки, нагруженные холстами, направляясь во Дворец промышленности, построенный для Парижской всемирной выставки между Елисейскими Полями и Сеной. На протяжении последующих нескольких недель жюри по очереди голосовало за каждую представленную работу. Если члены жюри находили картину неприемлемой, на ней ставился специальный красный штамп, означавший, что картина забракована. Одобренные картины вывешивались в залах дворца, и на протяжении шести недель, с начала мая, миллион человек заполняли его коридоры, теснясь у работ самых известных мастеров и отпуская язвительные комментарии возле тех, что им не понравились. Лучшие картины награждались медалями. Победители получали поздравления и наблюдали, как растет стоимость их творений. Проигравшие плелись домой и снова принимались за работу.

«В Париже едва ли наберется 15 любителей искусства, которые способны признать художника без одобрения Салона, – однажды заметил Ренуар. – Зато существуют 80 000, которые ничего не купят, если художник не допущен в Салон». Салон держал всех в таком страхе, что Ренуар, пришедший однажды ко дворцу во время заседания жюри, чтобы пораньше выведать результаты, так оробел, что побоялся назвать свое имя и представился другом Ренуара. Другой завсегдатай «Гербуа», Фредерик Базиль, как-то признался: «Я смертельно боюсь отказа». Отвергнутый в 1866 году художник Жюль Хольцапфель застрелился. «Члены жюри отвергли меня, значит, я бездарен, – написал он в предсмертной записке. – Я должен умереть». Для художника во Франции XIX века существование вне Салона было абсолютно немыслимо, и импрессионистов он заботил именно потому, что раз за разом отвергал их работы.