Читать «Мы все худели понемногу» онлайн - страница 75
Люся Лютикова
«Сегодня в американской газете видел очень большую статью с фотографией о Камерном театре, но что там написано, не знаю. Кроме русского, никакого другого языка не признаю и держу себя так, что ежели кому-нибудь любопытно со мной говорить, то пусть учится по-русски».
А вот это правильно! — согласилась Калерия Семеновна, прекрасно помнившая то время, когда русский язык был языком межнационального общения. По крайней мере, для «пятнадцати республик, пятнадцати сестер» и остального социалистического человечества.
«Со стороны внешних впечатлений после нашей разрухи в Европе все прибрано и выглажено под утюг. На первых порах особенно твоему взору это понравилось бы, а потом, думаю, и ты бы стал хлопать себя по колену и скулить, как собака. Боже мой, такая гадость, однообразие, такая духовная нищета, что блевать хочется. Сплошное кладбище. Все эти люди, которые снуют быстрей ящериц, не люди — а могильные черви, дома их гробы, а материк — склеп. Кто здесь жил, тот давно умер, и помним его только мы. Ибо черви помнить не могут.
В голове у меня одна Москва и Москва. Даже стыдно, что так по-чеховски».
И опять Калерия Семеновна, обожавшая столицу нашей Родины, была солидарна с автором.
«И правда, на кой черт людям нужна эта душа, которую у нас в России на пуды меряют. Совершенно лишняя штука эта душа, всегда в валенках и с грязными волосами. С грустью, с испугом, но я уж начинаю учиться говорить себе: застегни, Есенин, свою душу, это так же неприятно, как расстегнутые брюки».
Есенин? Сергей?
Калерия Семеновна замерла с открытым ртом. Потом логика взяла вверх над эмоциями: ну откуда письмам великого поэта взяться на ее даче? Это абсурд. Или литературная мистификация. В общем, этого не может быть, потому что не может быть никогда.
Тут пенсионерка заметила на дне коробки еще какую-то бумагу. Это оказался чистый листок, в который была завернута фотокарточка. С карточки на Калерию Семеновну смотрел человек, изображение которого висело на стенах доброй половины квартир Советского Союза.
Простой рязанский парень. Голубоглазый и светловолосый красавец. Самый русский поэт. Сергей Есенин.
На обороте фотографии — четверостишие:
Калерия Семеновна смутно помнила, что дальше должно быть продолжение. Однако на этом текст обрывался. Стояла только дата —
Пенсионерка больше не думала о том, каким образом жестяная коробочка оказалась на ее чердаке. Она решала другую проблему. Что делать с находкой? Если документы подлинные, то они, несомненно, являются народным достоянием. И их надо народу отдать. Вот только куда нести письма с фотографией: в музей Сергея Есенина в селе Константиново? В Государственный литературный музей? А может, просто отдать в милицию — и пусть сами разбираются?
Тут Калерия Семеновна вспомнила, что соседская девочка Маша учится на филологическом факультете МГУ. Пенсионерка решила отдать находку ей, чтобы та уже передала бумаги специалистам.