Читать «Скифия против Запада. Взлет и падение Скифской державы» онлайн - страница 24

А что же сами фатьяновцы? Исследователи считают возможным утверждать, что остатки их культуры сохранились вплоть до прихода на нынешние севернорусские земли славян и варягов. Об этом приходе сообщает «Сказание»: «По мнозе же времени оного запустения слышаху скифские жителие про беглецы словенстии о земли праотец своих, яко лежит пуста и никим не брегома, и о сем зжалишаси вельми и начаша мыслити в себе, како б им наследити землю отец своих. И паки приидоша из Дуная множество их без числа, с ними же и скифы и болгары и иностранницы поидоша на землю Словенскую и Рускую, и седоша паки близ озера Илмеря и обновиша град на новом месте, от старого Словенска вниз по Волхову яко поприща и боле, и нарекоша Новград Великий. И поставиша старейшину и князя от роду же своего именем Гостомысла». Так начался уже позднейший, «новгородский» период. Сопоставляя данные «Сказания» с данными современной науки – поражаешься цепкости исторической памяти народа, которая пронесла информацию через тысячелетия! Понятно, что с такой цепкостью должны быть тысячи письменных источников разного времени написания, в которых излагались бы события древней нашей истории. Они и есть, несомненно. Но, несомненно и то, что их «придерживают», держа людей в тисках европоцентризма.

Культ упыря

Здесь необходимо сделать некое отступление, которое позволит лучше понять духовную историю древнейшего славянства, разобраться в истоках его религиозно-мифологического восприятия. Разбираемое выше «Сказание о Славене и Русе», касающееся начала праславянской истории, сообщает довольно интересную и в то же время жутковатую информацию, касающуюся праславянских князей: «Болший сын оного князя Словена Волхов бесоугодный и чародей лют в людех тогда бысть, и бесовскими ухищренми и мечты творя и преобразуяся во образ лютаго зверя коркодела, и залегаше в той реце Волхове водный путь и непокланяющихся ему овых пожираше, овых изверзая потопляше; сего же ради люди, тогда невегласи, сущим богом окаяннаго того нарицаху и Грома его, или Перуна, нарекоша». Потомок легендарного Славена предстает здесь как князь-маг, выступающий как оборотень и каннибал, потребляющий человеческую плоть. Очевидно, речь шла и о потреблении крови, то есть о вампиризме. А сам вампиризм тесно связан с оборотничеством – согласно русским поверьям, вампир-упырь, является умершим и потом ожившим оборотнем, которому вложили в рот золотую монету. В древнерусском «Слове об идолах» (12 век) утверждается, что наши предки на первых порах «клали требы упырям и берегыням». Затем они «начали трапезу ставити Роду и рожаницам». А уж впоследствии начали поклоняться «проклятому Перуну и Хорсу и Мокши и Вилам». Кому-то может показаться, что здесь имеет место сугубо пропагандистское желание христианского автора очернить язычество, связав его с демонопоклонничеством. Однако автор «Слова» отмечает некую эволюцию – отказ славян от культа вампиров, переход к поклонению божествам. Вот если бы «Слово» настаивало на том, что славяне и в момент христианизации продолжают почитать упырей, тогда действительно все можно было бы списать на пропаганду. Но в данном случае автор описывает разные этапы развития языческих культов.