Читать «Всё самое лучшее для детей (сборник)» онлайн - страница 66

— А ты откуда будешь? — спросил один из колодников.

— А мы из города Владимира, тамошние мещане. Звать Макаром, а величают Семёновичем.

Аксёнов поднял голову и спросил:

— А что, не слыхал ли, Семёныч, во Владимире-городе про Аксёновых-купцов? Живы ли?

— Как не слыхать! Богатые купцы, даром что отец в Сибири. Такой же, видно, как и мы, грешные. А ты сам, дедушка, за какие дела?

Аксёнов не любил говорить про своё несчастье; он вздохнул и сказал:

— По грехам своим двадцать шестой год нахожусь в каторжной работе.

Макар Семёнов сказал:

— А по каким же таким грехам?

Аксёнов сказал:

— Стало быть, стоило того, — и не хотел больше рассказывать, но другие острожные товарищи рассказали новому, как Аксёнов попал в Сибирь.

Они рассказали, как на дороге кто-то убил купца и подсунул Аксёнову ножик и как за это его понапрасну засудили.

Когда Макар Семёнов услыхал это, он взглянул на Аксёнова, хлопнул себя руками по коленам и сказал:

— Ну, чудо! Вот чудо-то! Постарел же ты, дедушка!

Его стали спрашивать, чему он удивлялся и где он видел Аксёнова; но Макар Семёнов не отвечал, он только сказал:

— Чудеса, ребята, где свидеться пришлось!

И с этих слов пришло Аксёнову в мысли, что не знает ли этот человек про то, кто убил купца. Он сказал:

— Или ты слыхал, Семёныч, прежде про это дело, или видал меня прежде?

— Как не слыхать! Земля слухом полнится. Да давно уж дело было: что и слыхал, то забыл, — сказал Макар Семёнов.

— Может, слыхал, кто купца убил? — спросил Аксёнов.

Макар Семёнов засмеялся и сказал:

— Да, видно, тот убил, у кого ножик в мешке нашёлся. Если кто и подсунул тебе ножик, не пойман — не вор. Да и как же тебе ножик в мешок сунуть? Ведь он у тебя в головах стоял? Ты бы услыхал.

Как только Аксёнов услыхал эти слова, он подумал, что этот самый человек убил купца. Он встал и отошёл прочь. Всю эту ночь Аксёнов не мог заснуть. Нашла на него скука, и стало ему представляться: то представлялась ему его жена такою, какою она была, когда провожала его в последний раз на ярмарку. Так и видел он её как живую, и видел её лицо и глаза, и слышал, как она говорила ему и смеялась. Потом представлялись ему дети, такие, какие они были тогда, — маленькие, один в шубке, другой у груди. И себя он вспоминал, каким он был тогда, — весёлым, молодым; вспоминал, как он сидел на крылечке на постоялом дворе, где его взяли, и играл на гитаре, и как у него на душе весело было тогда. И вспомнил лобное место, где его секли, и палача, и народ кругом, и цепи, и колодников, и всю 26-летнюю острожную жизнь, и свою старость вспомнил. И такая скука нашла на Аксёнова, что хоть руки на себя наложить.

«И всё от того злодея!» — думал Аксёнов.

И нашла на него такая злость на Макара Семёнова, что хоть самому пропасть, а хотелось отмстить ему. Он читал молитвы всю ночь, но не мог успокоиться. Днём он не подходил к Макару Семёнову и не смотрел на него.

Так прошли две недели. По ночам Аксёнов не мог спать, и на него находила такая скука, что он не знал, куда деваться.