Читать «Всё самое лучшее для детей (сборник)» онлайн - страница 12
Лев Николаевич Толстой
Я взял хлеб и ушёл в чулан. А нянька сидела в чулане. Она стала меня спрашивать:
— Что там мужики говорят?
Я сказал:
— Вино пьют.
Она засмеялась и говорит:
— Это они меня сватают за Кондрашку.
Потом собрались играть свадьбу. Все встали рано. Бабушка топила печку, мать месила пироги, а тётка Акулина мыла говядину.
Нянька нарядилась в новые
Потом подъехали к нашему двору три пары с колоколами. И на задней паре сидел жених Кондрашка в новом кафтане и в высокой шапке. Жених слез с телеги и пошёл в избу. Надели на няньку новую шубу и вывели её к жениху. Посадили жениха с невестой за стол, и бабы стали их величать. Потом вылезли из-за стола, помолились Богу и вышли на двор. Кондрашка посадил няньку в телегу, а сам сел в другую. Все посажались в телеги, перекрестились и поехали. Я вернулся в избу и сел к окну ждать, когда свадьба вернётся. Мать дала мне кусочек хлебца; я поел, да тут и заснул. Потом меня разбудила мать, говорит:
— Едут! — дала мне скалку и велела сесть за стол.
Кондрашка с нянькой вошли в избу и за ними много народа, больше прежнего. И на улице был народ, и все смотрели к нам в окна. Дядя Герасим был дружкою; он подошёл ко мне и говорит:
— Вылезай.
Я испугался и хотел лезть, а бабушка говорит:
— Ты покажи скалку и скажи: а это что?
Я так и сделал. Дядя Герасим положил денег в стакан и налил вина и подал мне. Я взял стакан и подал бабушке. Тогда мы вылезли, а они сели.
Потом стали подносить вино, студень, говядину; стали петь песни и плясать. Дяде Герасиму поднесли вина, он выпил немного и говорит:
— Что-то вино горько.
Тогда нянька взяла Кондрашку за уши и стала его целовать. Долго играли песни и плясали, а потом все ушли, и Кондрашка повёл няньку к себе домой.
После этого мы стали ещё беднее жить. Продали лошадь и последних овец, и хлеба у нас часто не было. Мать ходила занимать у родных. Вскоре и бабушка померла. Помню я, как матушка по ней выла и причитала:
— Уже родимая моя матушка! На кого ты меня оставила, горькую, горемычную? На кого покинула свое дитятко бессчастное? Где я ума-разума возьму? Как мне век прожить?
И так она долго плакала и причитала.
Один раз пошёл я с ребятами на большую дорогу лошадей стеречь и вижу — идёт солдат с сумочкой за плечами. Он подошёл к ребятам и говорит:
— Вы из какой деревни, ребята?
Мы говорим:
— Из Никольского.
— А что, живёт у вас солдатка Матрёна?
А я говорю:
— Жива, она мне матушка.
Солдат поглядел на меня и говорит:
— А отца своего видал?
Я говорю:
— Он в солдатах, не видал.
Солдат и говорит:
— Ну, пойдём, проводи меня к Матрёне, я ей письмо от отца привёз.
Я говорю:
— Какое письмо?
А он говорит:
— Вот пойдём, увидишь.
— Ну, что ж, пойдём.
Солдат пошёл со мной, да так скоро, что я бегом за ним не поспевал. Вот пришли мы в свой дом. Солдат помолился Богу и говорит:
— Здравствуйте! — Потом разделся, сел на