Читать «Мечты на мертвом языке (сборник)» онлайн - страница 2
Грейс Пейли
После уроков ученики по всей школе отчищали и отдирали с окон ошметки индейки и шелуху от попкорна. Прощай, День благодарения. На следующее утро староста принес со склада красную и зеленую бумагу. Мы наделали новых гирлянд, развесили их по стенам, прикрепили над дверями.
Учителя становились все радостнее. Словно в головах у них весело звенели колокольчики детства. Моя лучшая подруга Эви во всем видела худое, но даже она не нашла над чем поиздеваться. Мы выучили «Святую ночь» [2] назубок.
– Замечательно, просто замечательно! – восторгалась мисс Гласе, проходившая у нас в школе практику. – Даже не верится, что кое-кто из вас по-английски толком не говорит.
Мы выучили «Украсьте залы» и «Вести ангельской внемли» [3] . Учителям не было за нас стыдно, и мы не смущались.
А вот мама, узнав про это все, сказала папе:
– Миша, ты хоть представляешь, что там творится? Крамер вошла в комиссию по распределению билетов.
– Кто? – переспросил папа. – Крамер? Так у нее вообще активность повышенная.
– Активность? Активность обычно направлена на что-то разумное. Знаешь, – сказала она со вздохом, – меня очень удивляет, как наши соседи носятся с этим Рождеством.
Папа не сразу сообразил, что на это ответить. Но быстро нашелся:
– Ты же в Америке! Клара, ты сама сюда хотела. В Палестине арабы сожрали бы тебя живьем. В Европе были погромы. В Аргентине сплошь индейцы. А здесь – Рождество… Вот незадача, да?
– Очень смешно, Миша. Что с тобой сталось? Если мы давным-давно приехали в эту страну спасаясь от тирании, а тут один сплошной вертеп, и нашим детям забивают головы враньем, что тут забавного? Ой, Миша, куда подевался твой идеализм?
– А твое чувство юмора?
– Его у меня никогда не было, а вот ты всегда был идеалистом.
– Я все тот же Миша Абрамович. Ни на йоту не изменился – кого хочешь спроси.
– Ты меня спроси, – сказала мама, да будет ей земля пухом. – Я знаю ответ.
Соседи тоже думали, как к этому относиться. Отец Марти сказал:
– Знаете, у моего сына очень важная роль.
– И у моего, – подхватил мистер Сауэрфельд.
– А мой в этом не участвует! – заявила миссис Клег. – Я сказала «нет». Нет, и все. А раз я сказала «нет», значит, «нет»!
Жена раввина заявила:
– Это омерзительно!
Но ее никто не слушал. По территории, строго ограниченной великой мудростью Господней, она расхаживала в рыжеватом парике.
Каждый день было много шума, а уж пользы сколько! Я стала правой рукой мистера Хилтона.
Он говорил:
– Что бы я без тебя делал, Ширли?
Он говорил:
– Твои папа с мамой должны каждый вечер вставать на колени и благодарить Господа за то, что Он дал им такую дочь.
А еще он говорил:
– Милое мое дитя, работать с тобой – сплошное удовольствие.
Порой он восклицал:
– Бог ты мой! Куда я подевал текст? Ширли! Ширли! Где он?
– Вот он, мистер Хилтон, – тихо отвечала я.
Иногда, устав, он снова звал меня:
– Ширли, у меня больше нет сил орать на этих деток. Скажи ты Айре Пушкову, что он выходит, когда Лестер показывает на звезду во второй раз!