Читать «Мария Башкирцева» онлайн - страница 50

Жюлиан решил, что такая картина в Салоне послужит великолепной рекламой его мастерской.

Соревнование раздражает Марию. Еще не написанная картина уже ей надоела, о чем она неоднократно записывает в своем дневнике. Но она упорно идет к цели. За свой счет она ломает перегородку в мастерской, чтобы ее расширить – так ей надо для композиции. Рисуя картину, на ночь она опутывает холст цепями и закрывает его на большой замок, чтобы Амелия Бори-Сорель не увидела ее композиции и не скопировала детали.

К Салону картина закончена, но она не нравится учителям: Жюлиан недоволен, что испортили его сюжет, Робер-Флери считает ее неудачей, несмотря на то, что, как он считает, хорошо сделаны отдельные части. Он даже берет кисть и пытается кое-что поправить, но Мария потом замазывает его поправки. Жюлиан, хотя и не говорит прямо, но все же надеется, что Башкирцева не решится выставить в Салоне посредственную вещь. Однако, несмотря на такое мнение учителей, Мария все же отправляет картину в Салон, подписав ее псевдонимом «мадемуазель Андрей».

И картина Башкирцевой была принята! Друг Марии Божидар Карагеоргиевич сообщает, что жюри дало ей № 2, то есть она будет иметь преимущество при развеске – картину повесят во втором ряду, не так высоко. Полотно действительно заняло это место – во втором ряду, в первом зале, направо от зала Почета.

Все складывается хорошо, кроме здоровья. Из-за болезни дочери в Париж приезжает мать Марии, а следом за ней – отец. Они намерены увезти дочь в Гавронцы, но та непременно хочет дождаться открытия Салона. Где-то в глубине души у Марии теплится надежда, что она может получить медаль. Ей хочется дождаться вручения наград. Но увы – в этот раз Башкирцева ничего не получила. Она покидает Париж.

Через пару месяцев, вернувшись из России, Башкирцева запишет в дневнике: «Я пересмотрела свои картины, по ним можно проследить мои успехи шаг за шагом. Время от времени я говорила себе, что Бреслау уже писала прежде, чем я стала рисовать… Вы скажете, что в этой девушке заключен для меня весь мир. Не знаю, но только не мелкое чувство заставляет меня опасаться ее соперничества.

С первых же дней я угадала в ней талант. Один ее штрих на одном из моих рисунков кольнул меня в самое сердце – это потому, что я чувствую силу, перед которой я исчезаю. Она всегда сравнивала себя со мною. Представьте себе, что все ничтожества в мастерской говорили, что она никогда не будет писать, что у нее нет красок, а есть только рисунок. Это же самое говорят обо мне…»