Читать «Утренняя заря» онлайн - страница 102

405

Неизбежное. Переживайте, что хотите: кто не желает вам добра, тот видит в переживаемом вами повод умалить вас! Если даже вы испытаете самые глубокие перемены чувства и познания и выйдете, наконец, как выздоравливающий, с болезненной улыбкой на свободу, найдется человек, который скажет: «Вот он считает свою болезнь аргументом, свое бессилие – доказательством бессилия всех, ему приятно становиться больным, чтобы чувствовать преимущество страдающего». Если кто-нибудь срывает с себя оковы и сильно поранит себя, то другой с насмешкой укажет на него: «Как он неловок! Так и должно быть со всяким, кто привык к своим оковам и по глупости срывает их!»

406

Два немца. Если сравнить Канта и Шопенгауэра с Платоном, Спинозой, Паскалем, Руссо, Гете, соотнеся их души, а не ум, то первым двоим это невыгодно: их мысли не составляют истории их души, там не увидишь ни романа, ни кризиса, ни катастрофы, ни смертного часа; их мышление не составляет в то же время и непроизвольной биографии их души, но разум – у Канта, а у Шопенгауэра – описание и отражение характера. Кант, насколько можно видеть его сквозь его мысли, является добрым и честным в лучшем смысле этого слова, но незначительным: ему недостает широты и силы, он не много пережил, его прием работать отнимал у него время пережить что-нибудь. Я подразумеваю, конечно, не те грубые внешние «опыты», но припадки и те конвульсии, которым подвержена даже самая уединенная и самая спокойная жизнь, имеющая досуг и горящая в страсти мышления. Шопенгауэр стоит все-таки несколько выше него, он одержим, по крайней мере, некоторым безобразием природы – ненавистью, алчностью, тщеславием, недоверием; он дик, и у него есть время и удобные моменты приложить к делу свою дикость. Но ему недоставало «развития», которого не было и в его мировоззрении: он не имел «истории».

407

Искать свою среду. Слишком ли многого мы ищем, если сводим знакомства с людьми, которые так кротки, приятны и полезны, как вкусны и питательны делаются каштаны, если их вовремя положить в огонь и вовремя вынуть из огня? Кто немногого ожидает, да и это, вдобавок, принимает как подарок, а не как заслуженное, как будто бы принесли им это птицы или пчелы? Кто настолько горд, чтобы смотреть на это как на вознаграждение? И кто настолько серьезен в своей страсти познавания и честности, что не имеет времени для славы и удовольствия в ней? Таких людей мы назвали бы философами.

408

Недовольство человеком.  – А: Познавай! Да! Но всегда как человек! Как? Сидеть постоянно все пред одной и той же комедией, играть постоянно одну и ту же комедию? Никогда не смотреть на вещи другими глазами? И как бесчисленны ни были бы виды существ, органы которых лучше годятся для познавания! Что же познает человечество в конце всего своего познавания? Свои органы! А это равняется, может быть, невозможности познавания! Больно и отвратительно! – В: Это скверный припадок: тебя обуревает разум. Но завтра ты опять начнешь познавать и опять окажешься в среде неразумия, т. е. опять полюбишь человеческое!