Читать «P.O.W. Люди войны» онлайн - страница 97
Андрей Цаплиенко
И весь военный год слова Владислава оставались острыми. Но сейчас, в этот рождественский день, через несколько мгновений, которые гулко отсчитывают копыта быстрых коней, эти слова затупятся, заржавеют и рассыпятся бесполезной трухой, потому что отныне должны звучать новые слова и говорить их дано другому человеку, которого никогда больше не сделает своим слугой ни польская корона, ни шляхетный Сейм со своими сенаторами, ни вероломный друг Гирей, ни грозный тишайший бородач на Севере.
Когда Хмельницкий подъехал к воротам, он остановился возле полуразрушенного символа величия древних. Толпа замерла. Богдан посмотрел на каменный свод над своей головой. Над Киевом нависла такая тишина, что, казалось, слышно, как в воздухе шуршит, цепляясь за редкие снежинки, дым от отстрелявшихся пушек. Хмельницкий поднял руку с нагайкой и стеганул своего коня. Тот почему-то встал на дыбы, словно понимал всю важность момента, затем рванул с места и пронесся под ветхой аркой. Затерявшийся в чужой истории город снова взорвался криком, и крик этот не прекращался до тех пор, пока Хмельницкий не склонил голову перед благословившим его патриархом, а затем пересел в приготовленные для них обоих сани, накрытые персидским ковром.
«Не говори ничего, сын мой», – сказал Паисий.
«Скажу, отче», – выдохнул Хмельницкий. На его скулах ходили желваки, он сделал над собой неимоверное усилие, чтобы влага из глаз не пролилась на землю потоком слабости и восторга.
«Я шел сюда шесть недель от Замощи. И пока я шел, я увидел весь свой путь. Я начал воевать за сына своего, жену свою и батьковский маеток свой. Но пока я думал о своем, тысячи православных страдали, может быть, больше, чем я».
Люди перед воротами стали затихать, вслушиваясь в слова своего обретенного князя. Сначала те, кто стоял к Богдану и Паисию поближе, потом надо всем этим людским морем пронеслась легким крылом тишина, наполнившаяся сразу словами Богдана.
«Теперь начинается новая война. Я, православный князь земли русской, – при этих словах Паисий, да и многие другие едва заметно склонили головы, – отныне воюю не за себя и не за то, что имею, а за веру православную, которая была здесь испокон веку и останется таковой навечно. Ибо зовут меня Богдан, и дан я Богом яко гетман земли русской».
Сани понесли Богдана и Паисия в сторону Софии.
«Веришь ли ты сам в то, что говоришь? – спросил мысленно Паисий гетмана. – Верю ли я тебе? Верит ли твоим словам Господь?» Ответа, конечно же, не дождался. Полозья саней скрипели по снегу. Полуразрушенная София смотрела на город. Триумф только начинался.
«ИНШАЛЛА!»
«Когда Советы ушли отсюда, я бросил свой автомат на землю и никогда не брал его в руки», – так говорит бывший моджахед по имени Ахмет. От прочих моджахедов его отличает ну разве что светло-рыжая борода и имя, которым называла его мама. Александр.
