Читать «P.O.W. Люди войны» онлайн - страница 86

«Хмельницкий?» – спросил меня он. Вопрос был риторический и ответа не требовал. «А знаете, – продолжил генерал, – что евреи считают Хмельницкого самым большим своим гонителем после Гитлера?» Я начал было спорить, но на тот момент моих исторических знаний явно не хватало, чтобы полемизировать с главой аналитического отдела разведки ЦАХАЛ, пусть даже и бывшим. К тому же, бесполезно спорить с человеком, который не просто убежден в своей правоте, а верит в нее. Генерал отдал мне пятигривневую банкноту. Она вернулась ко мне вместе с нехрестоматийным любопытством. А через некоторое время я читал хроники свидетеля казацкого восстания, Натана Ганновера, который, даже судя по названию, испытывал невероятный ужас перед Хмельницким. Хроники озаглавлены не иначе как «Пучина бездонная», это эмоциональное и жесткое описание страшной участи, на которую казаки Богдана Хмельницкого обрекали евреев. Но в хрониках Ганновера и в книгах о великом восстании на украинских землях я находил только тысячи фактов и не находил человека. И не мог ответить ни на один вопрос «Почему?», который я так часто сам себе задаю. Но вдруг, вспомнив, как в Иерусалиме я смотрел в спокойные, как зной ближневосточной пустыни, глаза израильского генерала, я увидел снег самой великой украинской зимы. Он был весь в красных пятнах крови, желтой ряби от конской мочи и серых отметинах грязи, до которой могли достучаться только мощные копыта. Кажется, лошадей в Киеве той зимой было много. Больше, чем людей.

Украина, 1648 год

Низкое рождественское солнце уже перевалило за середину неба, и тени от Золотых Ворот стали длинными, как наконечники татарских стрел. К воротам на вороном арабском коне ехал человек, который всю жизнь боролся с собственным страхом, а главное, боялся, чтобы его собственные соратники никогда не узнали о том зверином страхе, который живет в нем внутри. Они неторопливо следовали верхом за ним, крепко и весело ругаясь, но все же не так разудало, как год назад, впервые согласившись пойти вслед за ним, вечно молодым стариком с обвислыми усами. Скоро он станет хозяином этой дикой земли на краю Европы, которую на протяжении веков многие пытались присоединить к своим владениям, но, правда, ни у кого это не получалось сделать надолго. Толпа, стоявшая вдоль дороги, ликовала и сжимала свои объятия вокруг всадника и его спутников. Снег под ногами людей смешивался с комьями замерзшей грязи и превращался в серую пыль, в которой снова и снова утопали по колено ноги лошадей и людей. Крики «Будьмо!», «Хай живе!», «Слава!» тоже смешивались со снегом в один пронзительный и холодный, цвета лезвия турецкой сабли, звук. Гласный звук «а-а-а», бесконечный вой потерявшего терпение бесправного племени людей неправильной веры, чью землю превратили в Дикое поле и пронеслись по нему, срубая непокорные головы. А они все вырастали, одна за другой, как будто хотели проверить, может ли красная кровь расплавить холод металла. Человек на арабском коне смотрел вокруг себя, но чем больше он оглядывал толпу горожан, тем глуше для него становился слышен крик восторга. Звук становился вязким и неясным, и вдруг вовсе исчез, а разверстые рты стали похожими на черные раны от огромных пик на телах польских гусар, с которых его полуголые казаки стаскивали блестящие доспехи под Желтыми Водами. Да за один такой доспех в довоенное время можно было купить дом под Черниговом! Но казаки отбрасывали пробитый металл в сторону, снимали с поверженных врагов штаны и камзолы и бросали польские тела лежать под дождем, уносившим красные косы глины и черные косы крови прочь от мертвых гусар. Но то был дождь, а сейчас падал снег, впереди были не гусары, а свои, люди, которые совсем уже скоро назовут его государем, и сравняют его, наемника, распутника, беглеца и обманщика, в достоинстве с великими князьями, поднявшими этот город над другими городами.