Читать «Жители ноосферы» онлайн - страница 122

Будто бы я впадаю в транс… или возношусь в ноосферу… Меня уже нет на Садовом кольце, это не я перехожу Кудринскую площадь размеренно-торопливым шагом и уворачиваюсь от «Бентли», и не меня его лощеный водитель, не хуже шоферюги мусоровоза, кроет матом… Я обретаюсь не в сером тумане Москвы, а в небывалом, неизвестном на Земле оттенке — наверное, так выглядит вселенский Хаос изнутри. Не знаю, кто я, пророчица или демиург, дано ли мне лишь видеть то, что я сейчас вижу, или я могу творить из этого Ничто свою новую судьбу — пока я только наблюдаю… Передо мной сменяется ряд картин, и все они мне знакомы, точно родные воспоминания.

Я вижу существо, скорее всего, мужского пола, судя по крепости, коренастости тела — оно мечется вокруг костра, горящего посреди высокой пещеры, и ритмично колотит о чадный воздух огромной погремушкой. Это маракас, я знаю — древний шумово-музыкальный инструмент, шаманы индейского племени таино, жившего на Антильских островах, использовали маракас для своих обрядов. Его гулкие басовитые удары отлично вводили в транс. Мое первое воплощение — из тех, что я помню! — являлось верховным жрецом таино, а жрец был не простым мошенником, дурившим соплеменников россказнями о загробном мире — он действительно умел «проваливаться» туда и «выныривать» обратно, и жил невероятно долго — почти как библейский Моисей, да, может, Моисея с него и списали?..

Я помню почти все свои предыдущие жизни. Зачем мне они являются сейчас? А вот зачем: ведь в каждом новом воплощении повторялся расклад: я и ты. Ты — тот, кого Инна Степнова знала как Илью Шитова, — и сейчас мне подают знак, что ничего в моей карме не изменилось, я снова встретилась с тобой. Как встретила прямоходящая, мычащая, волосатая самка неандертальца похожего на нее, точно клон, самца — но у этого грубого, свирепого кормильца половины племени были светлые глаза, будто небо просвечивало сквозь череп, и за то его боялись и сторонились другие самцы… Как встретила жена патриция в городе Геркулануме красивого голубоглазого плебея незадолго до того, как последовать за супругом в Ливию — ох, как она рыдала, видя с корабля, бегущего на юг, позади себя зарево на полнеба… Как встретила простая английская ведьма, на беду свою, несгибаемого шерифа графства Девоншир — ты, по настоянию епископа, отдал приказ о моем сожжении на костре, да и сам ты стоял за искоренение всякой нечисти, ибо был добрым католиком!.. А ведьма, сгорая на костре, погибала дважды — и страшнее огненной кончины была боль неразделенной любви к доброму христианину!.. С того воплощения «долг превыше всего» стало девизом твоего духа. Долг и уводил тебя от меня — того, кем ты был, от меня, кем я была. Не всегда ты был мужчиной, а я женщиной! Выходило и наоборот — в раскольничью мину на русском Севере добровольно легла женщина, мучимая тайной, постыдной, по ее мнению, любовью к никонианскому священнику, явившемуся туда, под Вологду, с огнем, мечом да солдатами, да с воздетым трехперстным знамением… У священника под косматыми бровями — мои сизые глаза, в нечесаной бородище — мои чувственные губы, а под выцветшей рясой — мое страстное сердце, и, когда он узнал, что целая семья раскольников заживо похоронила себя в мине, пошел куда глаза глядят, рукой зажав на груди наперсный крест, как телесная оболочка Инны Степновой сейчас марширует на красный свет через Калужскую площадь… Священник ушел туда, где простирались кроваво-клюквенные болота, и больше его никто никогда не встречал… И я вижу сейчас пузырь болотной жижи, который неспешно, сыто надула трясина… Он лопается, и брызги летят мне, Инне Степновой, в лицо… Мокро на щеках, но это не дождь…