Читать «Военнопленные (Записки капитана)» онлайн - страница 69
Владимир Иосифович Бондарец
Вечером бараки становились мастерскими по изготовлению игрушек. Сбытом наших изделий занимался конвоир Ганс Шмуклер, уже давно разменявший шестой десяток: рот провалился, череп лыс, спина сутула. Шмуклер содержал в Мюнхене кабачок, и на его доходы откупался от фронта, да, кажется, еще откупал и сына. Днем он находился в команде, вечером — в своем заведении.
Молча не работалось. Спорили, друг друга вышучивали. Частенько споры переходили в серьезные потасовки.
— Цымбалюк, — пристал Немиров к медлительному украинцу, — расскажи нам, как ты в плен сдавался?
— А нема що розказувать. Пидняв руки та пишов.
— Значит, ты изменник? — не отставал Немиров.
— Та який там изменник! Отступали, отступали, пришлы в мое село, а комбат и на пивчаса не отпустыв, побоявся. А дома — жинка, литы. Я просыв, просыв його, а потом взяв и пишов. А тут и нимци прыйшлы.
— Значит, прошли село, ты штык в землю — и домой. Дальше пусть дядя воюет?
— Угу.
— Сволочь ты, Цымбалюк. «Угу»! С такими навоюешь!
— Зачем в РОА записался? — за спиной Цымба-люка вырос Дядюшков.
— От присталы, чудни люди, що ж мени, з голоду пропадать?
— За котелок похлебки в своих стрелять…
— Ни б кого я стрилять не буду. Ни в ваших, ни в наших. Мени б тильки до Украины доихать.
Из угла подскочил Гранкин. После контузии он тряс головой, был нервный, вспыльчивый и злой.
— Изменник! Сволочь! Ни нашим, ни вашим. Подстилка фашистская!
— От як дам подстилку…
— Ты?!. Мне?!.
Цымбалюк коротко охнул и повалился на сторону, но, падая, успел ударить Гранкина в живот.
— Бей рогатика!
— Бе-е-е-ей!
Кто-то задел лампу. В комнате сразу все зашаталось, замелькало, и стало тесно от разгоряченных тел и шума. Никто не слышал, как щелкнул замок и в комнату вошел унтер.
— Что случилось?
Избиение прекратилось. Люди неохотно разошлись, освободив середину комнаты. С пола поднялся Цымбалюк и, цепляясь за койки, проковылял в свой угол.
— Этот тип — вор, — пояснил унтеру Немиров.
— Вор? Эй ты, это правда?
Цымбалюк повернул к унтеру разбитое лицо и медленно качнул головой.
— За это следует. Но барак не место для расправы. Поломаете мебель.
Унтер ушел. В комнате водворилась гнетущая тишина. Двое других власовцев — Хмельчук и Рваный — испуганно притаились на своих койках.
Хмельчук — красивый молодой парень, почти юноша, но человек конченый. Плен тяжело давил на его психику: с некоторых пор он стал подкрашивать губы, жеманиться, точно бульварная кокотка. Несколько раз его прихватывали за онановым грехом. При виде женщины на него нападал столбняк, а глаза зажигались сумасшедшим блеском.
Рваный играл под одесского жулика. Когда-то он отбывал наказание за мелкое воровство, нахватался блатного жаргона и вихлястой развязности. Но он трус. В Моосбурге был жестоко бит за кражу.
— Ну и «кадра» же идет к Власову, — сказал Воеводин, — сидеть с ними рядом и то стошнит. Откуда берутся такие выродки?
— А Будяка и Присухина забыл?