Читать «Военнопленные (Записки капитана)» онлайн - страница 2

Запыхавшись, прибежал вестовой. Я услышал его шаги и подумал: «За мной», — но мне не хотелось вставать, в теле еще не рассосалась усталость, она прижимала меня к прохладной траве лужайки.

— Разрешите доложить?

— Что там?

— Вас к командиру дивизиона.

И с этой минуты все закружилось, смешалось, все встало с ног на голову.

Наш прорыв на Харьков свернулся. Мы, как улитка в ракушку, спешно оттягивались к исходным позициям. За сутки проделали восьмидесятикилометровый марш и с ходу заняли оборону по длинной заболоченной речушке.

На том берегу, в Николаевке, окопались немцы. На этом берегу в Ново-Николаевке мы спешно закапывались в податливый чернозем, перебрасывались с немцами «визитными карточками» — одиночными снарядами.

Ночью немцы жгли осветительные ракеты, сыпали вдоль фронта цветной горох трассирующих очередей.

А к вечеру следующего дня случилось что-то непонятное. Суматошно отступила пехота. Мы едва успели вывезти пушки. Ездовые во всю мочь нахлестывали лошадей. Я бросился на лафет орудия, вцепился в него, казалось, не только руками, но и зубами, дико встряхивался на ухабах и слышал, как по бронещитку лупят автоматные пули бегущих позади немцев.

Выбыл из строя командир дивизиона. Кто-то видел, как он упал рядом с окопчиком, и, когда падал, лица у него уже не было: краснела сплошная рана. Я принял командование остатками дивизиона.

Так же неожиданно политрук Сапожков — тихий многосемейный учитель — стал комиссаром дивизиона. В ответ на приказ о его назначении он только развел руками и грустно улыбнулся.

Два дня прошли в толчее на месте. Немцы не наступали. Мы нерешительно топтались перед ними и, похоже было, не знали, что делать.

На третий день утром офицер связи штаба дивизии передал пакет с устаревшими приказами и устное распоряжение явиться к 12.00 на совещание в штаб артиллерии. Штаб стоял в деревне Лозовенька.

На своей Мине, поджарой высокой донской кобылице, восемь километров до деревни я проехал быстро. Все это время меня не покидало чувство, что еду по огромному перенаселенному табору: повозки, машины, орудия, «катюши»… И между ними, как растревоженный злой муравейник, — люди.

В Лозовеньке штаба уже не оказалось. Я разыскал хату, в которой он был вчера, и, не зная, на что решиться, сел на ступеньках расшатанного крылечка.

Над деревней повисла шестерка «юнкерсов». Нацелились. Воя сиренами, понеслись к земле. Из-за дальних хат ударили в небо черные столбы бомбовых взрывов. «Юнкерсы» выходили на второй круг.

Привязав Мину к перилам крылечка, я опрометью бросился в погреб, сел кому-то на голову. И почти в тот же момент близко взорвалась бомба. Бревна над погребом подпрыгнули, из щелей посыпались потоки земли. Оглушенные, мы притихли. Я слышал судорожное дыхание над ухом да шепот не то молитвы, не то проклятий.

Взрывы отдалились.

Когда я выбрался из погреба, Мины у крыльца не было. На перилах чернел завязанный мною ременный узел. Края повода были срезаны ножом.

И мне вдруг стало до отчаяния ясно, как я ничтожно мал в этой многотысячной толчее людей.