Читать «Военнопленные (Записки капитана)» онлайн - страница 17

— Не нукай. Не запряг. Придет время — расскажу.

От Олега потянуло холодком отчуждения. Я даже отодвинулся. Долго сидели молча.

На протяжении почти года фронтовой жизни Осипов был моим подчиненным. А что я о нем знал, кроме анкетных данных? Оказывается, можно иметь безупречную анкету и прикрывать ею душевную черноту. Анкета — одно, а жизнь — другое.

Как бы угадав мои мысли, Олег продолжил:

— Ты вот знаешь, что я воспитанник детдома, окончил рабфак, училище, воевал на Финском фронте. А знаешь ли ты, что мой отец при белых был комендантом порта в Новороссийске? Заняв город, красные его расстреляли прямо в порту. И свидетелей тому не осталось. Мать умерла рано. Я десятилетним сопляком пошел колесить по России. Доехал до колонии малолетних преступников. Там началась моя новая биография. Только я оторвался от тени папаши. Забыл о нем. А сейчас вот вспомнил. Ведь такое не забывается? А?

Я молчал, подавленный услышанным.

— Ты даже отодвинулся, чудак. А ведь далеко не отодвинешься — лагерь. Пойду к начальству, брякну, что ты политрук, мутишь тут мозги. Тебя к ногтю, мне — баландишки котелочек. Похлебал да и сыт. А, есть смысл? Молчишь?

Олег невесело улыбнулся.

— Только, брат, я никуда не пойду. Нет! Баста! Быть лагерной сукой? Да я себе сам вырву язык раньше, чем он начнет звонить. Ты напыжился, будто я у тебя выбил котелок с баландой. Думаешь, вру?

— Не пойму, где правда.

— Мне наплевать на батькину судьбу. Я не знал его и не видел. Нутром понимаю, что время было такое, что ежели заблудился, то получи… Вот он и получил. А меня советская власть из воришки командиром сделала. Какого же мне рожна еще надо?

Осипов долго молчал, задумчиво потирая лоб.

— Тяжело мне стало. Гуров разбередил, — заговорил он уже другим, потеплевшим голосом. — Очень тяжело. Вот и прорвалось. Выболтал тебе эту историю и уже жалею. Коситься будешь. Ведь так?

— Не знаю. Может, и не буду. Мне хочется верить, что ты честный парень. Но на кой черт ты мне это рассказываешь? Я обязан тебе жизнью и никогда об этом не забываю, однако, извини, мне надо подумать, переварить. Размяк и ты, как Василь Васильич. Он по-своему, а ты по-своему. А что, если подобные мысли станут приходить чаще? Ведь свихнуться можешь?

— Я никогда не свихнусь!

— Ладно. Поживем — увидим.

Я пролежал без движения до поверки. Сон так и не пришел в ту затянувшуюся ночь.

4

Обычная лагерная похлебка сменилась магарой. Из мелких зерен этой отдаленно похожей на просо травы варили густую баланду. Она создавала ощущение некоторой сытости.

Но вместе с зернышками магары в желудок попадало большое количество неотвеянной, удивительно твердой шелухи. Острыми краями шелуха впивалась в желудок, кишечник, и редкий организм мог с нею справиться. Очень скоро наступала непроходимость кишечника, сопровождавшаяся ужасными болями и смертью.

Только наевшись магаровой баланды, многие поняли весь ужас своего положения, перепугано приуныли и целыми днями висели на краю зловонной ямы, пытаясь проволочной петлей извлечь затвердевшую пищу. Но было уже поздно.