Читать «Григорий Грег «Капли крови»» онлайн - страница 28

Остановись мой сон! А вдруг ты вещий?

Дай рассмотреть, проникнуться, понять

и ощутить своими эти вещи,

и этот стол, и старую тетрадь.

Края обожжены, желты страницы

и надпись вязью выцветших чернил:

«Любимой Ладе»… Сон мой длится, длится.

Но память словно кто-то зачернил.

Так трудно вспомнить… Будто в прошлом веке

я сжег тетрадь, развеял боль золой.

Стихи… их больше нет на этом свете.

Я превратил их в пепел золотой.

«Любовь -» – зачеркнутая строчка,

«…и через сотни лет!» Мои мечты…

Сон, не кончайся! Так мне будет проще

все вспомнить… Вижу старые листы

тетради неоконченной, сгоревшей…

Ищу, ищу последнюю строку

я на странице странно уцелевшей…

Сажусь за старый стол, к тому окну…

Перепишу зачеркнутое слово.

«Любовь жива и через сотни лет!»

Пусть, завершаясь, повторятся снова

мои стихи… которых больше нет.

«Любовь – дурман, и кружит голову…»

Любовь – дурман, и кружит голову…

Мне дурно без тебя.

Мне бесприютно, жутко, холодно.

Разлука гложет хуже голода…

Не утолить, любя.

«Что жизнь моя?..»

Что жизнь моя? В ней – сотни жизней!

Мне все их не узнать.

Мне не понять своих же мыслей,

и страхов не унять.

Но лишь одно – сквозь вечность искрой —

влюблен в тебя опять!

Поэт

Оторванность и отстраненность,

и призрачный покой,

взгляд внутрь, в себя, завороженность,

наполненность тоской.

Глаза закрыты, чтоб увидеть

невидимую даль,

чтобы любить и ненавидеть,

и пестовать печаль,

чтобы при свете дня химеры

не прочили успех,

чтобы безудержно, без меры

страдать душой – за всех,

чтобы присутствовать за краем

вселенной и мечты,

чтобы тоску увидеть – раем

и выстроить мосты.

Их перебросить в бесконечность,

вперед, в грядущий век,

чтобы увидеть ясно Вечность

под темнотою век…

* * *

Из дневниковых записей 20-х годов ХХ века:

«Моя отдушина – творчество. Конечно, странно писать на бумаге чернилами, куда удобнее на мониторе компьютера. Но в это время о таких гаджетах никто даже и представления не имеет. Однако со временем я нашел какую-то непередаваемую прелесть в моих ночных бдениях у горящей свечи, когда я склоняюсь над листами тетради, записываю ручкой с пером то, что меня волнует и мучает.

«Вампир и роза» – мое не единственное эссе. Эта тема меня безумно привлекает. Все, что я пережил и передумал за сотню лет существования, не дает мне покоя. И рождаются вот такие прозаические произведения. Но в наше время такое лучше никому не показывать, поэтому пусть останется в моей тетради»

Лазоревый мотылек вампира

Микаэль обосновался в лесу. Он нашел местечко вдали от поселений, проезжих дорог и даже тропинок грибников, вырыл там глубокую землянку, и как только вставало солнце, забирался туда, задвигая вход камнем. Он больше не мог выносить общество ни людей, ни вампиров. И даже Элла, которую поначалу он сильно любил, стала вызывать неконтролируемое раздражение.

Вот уже год, как он обратился, причем по собственной воле. И как же он сейчас жалел, что пошел на это, как проклинал себя, казнил и мучился своим нынешним существованием. А ведь еще год назад шестнадцатилетний Микаэль был одержим только одной идеей – стать вампиром.