Читать «Приз Бородинского боя» онлайн - страница 8

Обход конюшни тем временем был закончен, и Башилов устроился у стола, который стоял рядом с сундуком. Мы опять уселись на сундук, и я оказался прямо над плечом наездника, который достал ручку и стал заполнять «Табель работы лошадей».

Наездник выводил: «Го-лоп…» Те же руки держали вожжи и хлыст, приносившие победу за победой.

По ритуалу беседу можно было продолжать. Разумеется, приличную беседу. Конюшенную. Одуев, ветврач и Трофимыч, теперь все трое, вполголоса повторяли, как стихи: «…от Путя», — и дальше до Ливерпуля и Лукамора, рыжий отпрыск которого им все же никак не давался. «…Трубадура от Тритона, Тритон — отец Валяльщика, Валяльщик…»

— Да рыженький такой, во лбу бело, — шептал Одуев, стремясь силой подробностей освежить свою память.

— Ночлег, — разрешил их страдания Башилов, ударяя на первом слоге и кладя ручку.

— Верно, Ночлег, — все с облегчением вздохнули.

Раз уж «сам» заговорил с нами, то можно было и к нему обратиться. Но, конечно, как положено. Выбирая слова, я спросил:

— У нас конь на левую переднюю жалуется. Нельзя ли посмотреть?

Башилов встал и вместе со всем синклитом пошел из конюшни.

— Проведите.

Как прикажете провести, если сам он стоит, хотя и на пороге конюшни, но спиной к нам — сено в тамбуре шевелит.

Я решился:

— Простите, но я прошу, чтобы посмотрели нашу захро…

Глаза наездника вонзились в меня. «Что это? — говорил взгляд. — Иностранец какой-то! Разве неясно сказано?»

— Проведи, проведи же, — подсказал помощник.

Я стал водить Пароля перед конюшней. Башилов шевелил сено в тамбуре, не глядя в нашу сторону. Но не успел я сделать и трех кругов, как он сказал:

— Гвоздь на правой передней подкове чересчур туго подтянут. — Помощнику: — Коля, ослабь.

И скрылся в полумраке конюшни.

Мы продолжали наш путь. У перекрестка нам попался человек, и Трофимыч, чтобы свернуть без ошибки, обратился к нему:

— Которая дорога ведет на Бородино?

— Не знаю.

Даже лошади наши остановились — как бы от невероятных слов.

— Всемирно прославленная баталия, — заговорил Трофимыч, — состоялась в двенадцатом году…

— Слыхал, — спокойно остановил его встречный, — а как проехать, не знаю.

— Так ведь это рядом.

— Что ж, я там не был.

— Солдат… солдат… — вздохнул Трофимыч.

— Я, отец, Берлин брал, — встречный ударил на первом слоге.

Что встречный наш был солдат, сразу же разглядел и я, хотя не имелось у него никаких знаков, примет, потертой гимнастерки. Сохранилось в глазах, во всем облике напряжение, испытанное по-своему всяким, кого хотя бы коснулась война. «Надо» — этому подчинено все, даже плечи, фигура особенно поставлены, будто приноровлены к тому, чтобы за всяким пригорком, в каждой впадине найти зацепку за жизнь.

Чтобы помирить ветеранов, я вступился за Трофимыча:

— Он еще в первую войну ходил в сабельные атаки — под Брезиным…

— Брезин, Сувалки, Картал, город Мариенвердер! — подхватил Трофимыч.

— Мариенвердер, — улыбнулся другой солдат, — ранение я там получил…

Было уже темно, когда мы подъехали к деревне Семеновское. Горели звезды. На огородах за домами высились памятники.

— Где-то здесь, — сказал Трофимыч, — должны быть позиции Преображенского полка.