Читать «Загадка Большой тропы» онлайн - страница 21

— Тогда начну с гроба Чингис-хана, — охотно согласился Николай. Он, крякнув, с трудом переворотил полусгнившую валежину вблизи костра и предложил всем: — Садитесь сюда — все малость суше.

Гриша навострил уши: снова какое-то рудаковское золото. Глаза Наташи также зажглись интересом.

— Расскажите про гроб, расскажите. Про гроб, хоть и не правда будет, а все равно интересно.

— Может — правда, может — нет. Кто знает? — вмешался в разговор Кузьма Прокопьевич, недружелюбно взглянув на егозистую Наташу. — Молодые-то нынче больно учены пошли: все знают наперед.

Братов неприметно мигнул жене, кивнув на дочь: ясно, мол, в чей огород камни.

Валентина Гавриловна улыбнулась в ответ.

— Старики говорят: Чингис-хана похоронили здесь в Саяне, — в голосе Николая явное желание отмежеваться от мнения стариков. — Смастерили для него гроб из чистого золота, цепи золотые приковали, положили покойничка-хана, да и повесили гроб промеж четырех кедров. Сам Чннгис-хан так велел. Будто бы докуда будет висеть он на лесинах — дотуда и царство монгольское держится, а как попадет в землю — конец монголам. Самые большие кедры выбрали. Но и им не вечно стоять — сгнили. А гроб тяжелый, из золота, рухнул и — под землю на несколько сажен. А место, где висел гроб, к той поре уже не помнили — слухи только остались.

Для Петра сказка не нова, и он не слушает, бродит неподалеку в кустах, выискивает некрупные сухостоины, рубит на чурки, подтаскивает к костру и укладывает в ряд на тлеющие угли.

— Выходит, Рудаков отыскал чингисхановский гроб? — спросил Братов, догадавшись, в чем суть легенды.

— Да, нашел. Давно это было.

— В двадцать седьмом году, — уточнил Кузьма Прокопьевич. — Открылся Рудакову Ивану клад.

— Деда верно сказал: открылся Рудакову клад, — усмехнулся Николай. — Другие вроде бы не могли видеть, а ему открылся. Духи-хранители за своего приняли. Сослепу должно быть: Рудаков и в бога не верил, а в гражданскую партизанил.

— Бреши, бреши, — спокойно возразил дед Кузьма, вытаскивая из кармана самодельный кисет из сыромятины. — Партизанил, это верно, а бога помнил. Ты тогда вот этакий был. (Он показал рукой как можно меньше от земли.) А я с Иваном из одной миски хлебал.

Наташе показались забавными размеры Николая, она не может без смеха смотреть на дюжего рослого рабочего и разводит руками согласно мерке, отведенной ему дедом.

— И таким не был, — возразил Николай, поняв Наташин жест. — Я в тридцать втором родился.

— Ну, брат твой, Мишка, на карачках по избе ползал. Кому же больше? — решил Кузьма Прокопьевич.

— Нашел все же Рудаков золото? — вмешалась Валентина Гавриловна.

— Нашел. Сам я видел куски. — Кузьма Прокопьевич отодвинулся от костра, уступая место Петру. Тот, пригнувшись к земле, остервенело дул на загасающие угли. — Дотошный он охотник был на белку, — продолжал дед Кузьма, отводя глаза на струи едкого дыма. — Любил по тайге бродяжить: весь Саян облазил, в каждой речке побывал. Вот и просветилось ему, открылся клад. Чистое чудо: до него тыщи людей прошли — никто не видел, а ему открылся. Гроб-то лежал в аккурат поперек тропы. Древняя тропа. У нас ее и посейчас Большой тропой зовут. Люди ногами золото топтали — не видели. А уж коли тебе клад дался — помалкивай. А он, Рудаков, не скрыл, а еще и людей повел с собою показывать. Тут, верно, пошел с ним один партейный, учитель Пологодов Михайло, а по батюшке, кажись Валентинович, грамотный. Он и в бога не верил и с попом спорил, хоть и хороший человек был. Его еще до семнадцатого на поселенье в наши края по этапу пригнали. Чахоткой бедняга все маялся; ему и до смерти-то рукой подать оставалось, а туда же увязался. Тогда на всем селе ученых трое было: поп, фельдшер да он — учитель. А дело в экспедиции, сами знаете, ученое: и карту проверь и на плане зарисуй, что и как. Кто, кроме него, мог? Еще милиционер Илюшка Кирьякин с ними снарядился да наших охотников двое: Зверев один, второй Блинов.