Читать «Муж-священник» онлайн - страница 12

— А что случилось, отец мой?

— Знаете ли вы некоего господина по имени Рену, что проживает в нашем селении?

— Рену-суконщика?

— Его самого.

— Знаю, а что?

— Так вот, этот негодяй должен мне сто экю, а я прознал, что он разорился, и, может быть, пока я тут с вами разговариваю, он уже покинул пределы графства… Мне совершеннейше необходимо повидать его, я же не могу этого сделать.

— Что же вам мешает?

— Моя служба, черт побери, обедня, которую я обязан отслужить! Ах, как мне хочется послать к дьяволу эту обедню и заполучить обратно мои сто экю.

— Но разве никто не может вас заменить?

— Ну вы и скажете — заменить! Да нас здесь всего трое, и если каждый из нас не отслужит по три обедни, привратник, который всюду сует свой нос, донесет на нас в Рим. Но вы, дорогой мой, вполне можете оказать мне неоценимую услугу.

— Черт возьми, с удовольствием, но что надо делать?

— Сегодня мне предстоит служить вместе с нашим пономарем, наши монахи разбрелись кто куда, так что никто не заподозрит подмены. Прихожан тоже будет немного: несколько крестьян, да еще, быть может, маленькая госпожа, ну, такая набожная, что живет в замке де… в полулье отсюда. Ангельское создание, она воображает, что постами и молитвами сможет замолить все грехи мужа… Вы, кажется, сами говорили мне, что собирались стать священником?

— Совершенно верно.

— Значит, вы должны знать, как служат обедню.

— Сам архиепископ остался бы мною доволен.

— О, дорогой мой и добрый друг! — воскликнул Габриэль, бросаясь на шею Родену. — Тогда ради Бога, наденьте мою сутану, дождитесь, когда пробьет одиннадцать, ибо сейчас всего десять, и отслужите за меня обедню. Брат пономарь — добрый малый, всегда готовый закрыть глаза на мелкие грешки, а тем, кто станет расспрашивать, скажут, что служил новый монах из нашей обители. А я быстренько сбегаю к этому плуту Рену и вытащу из него свои денежки или, на худой конец, поколочу его как следует. Дождитесь меня, я вернусь через пару часов, а вы пока прикажите поджарить рыбу, сделать яичницу и принести вина. Мы вместе пообедаем, а потом отправимся на охоту, и надеюсь, друг мой, что на этот раз она будет удачной: говорят, что в округе недавно видели какого-то рогатого зверя, и, черт побери, уж как мне хочется его заполучить, пусть даже нам грозит двадцать процессов со здешним сеньором.

— Вы все очень хорошо придумали, — отвечал Роден, — и я готов услужить вам. Я и на большее для вас готов, но нет ли тут греха?

— Что вы, друг мой, может, здесь бы и был грех, если бы вы делали это со злым умыслом, или же отступив от заведенного порядка, или же заведомо искажая слова святой службы, но ведь вы будете говорить то же, что всегда говорю я, так что на деле получится вроде как бы я сам служил. Поверьте мне, я-то уж разбираюсь в том, что дозволено Господом, и уверяю вас, что здесь даже на простительный грех не набежит.

— Но ведь мне придется раздавать святые дары! А как же от моих слов хлеб и вино превратятся в плоть и кровь Господни?

— А почему бы и нет? Слова получают значение только тогда, когда мы их произносим, но для всех нас их значение одинаково… Видите ли, друг мой, я с равным успехом мог бы читать молитвы для преосуществления тела и крови Господних даже на заднице жены вашей, преобразив ее в алтарь, хотя она и так является для вас алтарем… Понимаете, дорогой мой, только мы, рукоположенные священники, можем преосуществлять, вы же можете хоть двадцать тысяч раз читать те же самые молитвы, и ничего не произойдет. Однако для службы это не имеет ровно никакого значения, ведь там главное — вера, она одна может сделать все за нас. Имея веру, можно горы сдвинуть. Помните, сам Иисус Христос сказал, что тот, у кого нет веры, не сможет сделать ничего…