Читать «Теория языка: учебное пособие» онлайн - страница 136

Налицо парадоксальная ситуация. Исследование свойств языка, главным образом слова, породило мысль о его знаковое – ти. Семиотические идеи Аристотеля, Аокка, Соссюра складывались в основном на базе их лингвофилософских размышлений. Когда же возникла наука о знаковых системах (семиотика), отнесение языка к предмету её исследования оказалось проблематичным.

Не вызывает сомнения тот факт, что языковая единица, например слово, существенно отличается от предметов, которые мы единодушно относим к знакам. Во-первых, несомненна естественность возникновения языка, известная стихийность его развития, способность к саморегулированию. Во-вторых, очевидна первичность языка по отношению к другим знаковым системам, которые возникают только на базе языка. В-третьих, языку присуща множественность функций, в то время как знаковые системы обычно однофункциональны. В-четвертых, язык является орудием мышления, средством познания объективного мира. В-пятых, ни одной знаковой системе не свойственна многоярусность и сложность отношений между уровневыми единицами. Наконец, ни одной системе не известно соотношение, подобное соотношению языка и речи.

И всё же, несмотря на столь разительное отличие языка от знаковых систем, ученые в большинстве своём склоняются к мысли о том, что язык – это система со знаковыми свойствами. Безусловная связь языкового знака с гносеологическим образом и обобщенный характер языкового знака отличает его от всех других.

Языковой знак возникает одновременно с человеческим сознанием в процессе практической деятельности в коллективе людей. «…Знаковая функция материальной стороны языковых единиц естественных языков (или элементов других знаковых систем) является необходимым компонентом и условием процессов абстрактного, обобщенного мышления и познания» [Панфилов 1977].

Органическая включенность знака в процесс познания, его функционирование в качестве орудия мышления и способность участвовать в формировании понятия, его диалектическая связь с гносеологическим образом обусловливает специфику языковых единиц, представляющих единство знака и значения. Единица языка как целое (в силу вхождения в её состав значения) не есть знак. Она состоит из знака и значения [Солнцев 1977]. Человек, который никогда не видел чего-то, не слышало нём, понимает слово (словосочетание, предложение и т. д.), обозначающее то, о чём он слышал. Из этого наблюдения вытекает вывод, что материальные комплексы звуков речи, не имея никакого отношения к тем предметам и явлениям, которые человек этими комплексами произвольно намеревается называть, со временем становятся материально-идеальными комплексами благодаря активной деятельности сознания, ибо «сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его» [Ленин: 29: 194. См.: Миллер 1987: 40–41].

В семиотике до сих пор не утих спор о произвольности/ непроизвольности знака. Тем не менее в языкознании начинает утверждаться диалектическая точка зрения: языковой знак априорно произволен, но как только знак входит в систему языка, он приобретает статус непроизвольного. Личность может ввести слово в язык, но ей никогда не удастся удалить его из языка.