Читать «Мой инсульт был мне наукой. История собственной болезни, рассказанная нейробиологом» онлайн - страница 96

Однако я поняла: чтобы защитить душевное здоровье, мне нужно ухаживать за садом своей психики и не давать этим клеткам выходить из-под контроля. Я обнаружила, что моего рассказчика нужно просто немного дисциплинировать, сознательно давая ему указания, чего я хочу, а что считаю неприемлемым. Благодаря тому что мы можем общаться сами с собой по открытой линии, мое подлинное "я" может намного сильнее влиять на то, что происходит с данной конкретной группой клеток, и я трачу очень мало времени, думая о вещах, зацикливаться на которых не хочу или считаю неуместным.

Однако при всем этом мне нередко случается поддаваться на коварные уловки, на которые идет мой рассказчик в ответ на такого рода указания. Я обнаружила, что эти клетки, совсем как маленькие дети, иногда не слушаются моего собственного внутреннего голоса, как бы проверяя меня на прочность. Если попросить их замолчать, они могут ненадолго стихнуть, чтобы потом вновь задействовать запретные циклы. Если я не проявлю настойчивости в своем стремлении думать о другом и сознательно запускать новые мыслительные микросхемы, эти незваные циклы могут набраться сил и снова начать овладевать моими мыслями. Чтобы противодействовать этим процессам, я храню в памяти список вещей, к которым могу при необходимости прибегнуть: 1) вспомнить что-нибудь, чем я сильно интересуюсь и о чем хотела бы глубже поразмышлять; 2) подумать о чем-то, что приводит меня в дикий восторг; 3) подумать о чем-то, что мне хотелось бы сделать. Когда мне отчаянно нужно перестать о чем-либо думать, я прибегаю к подобным средствам.

Кроме того, я обнаружила, что эти негативные микросхемы склонны поднимать свои неприятные головы как раз тогда, когда я этого меньше всего ожидаю — когда я физически устаю или чувствую себя эмоционально ранимой. Чем четче я сознаю то, что говорит мой мозг, и то, как эти мысли ощущаются в моем теле, тем больше у меня власти решать, на какие мысли я хочу тратить время и как я хочу себя чувствовать. Если мне хочется сохранить душевный покой, я должна быть готова последовательно и настойчиво поминутно ухаживать за садом своей психики и принимать соответствующее решение хоть тысячу раз в день.

В основе наших мыслей лежат обширные многомерные нейронные сети, и мы способны научиться внимательно отслеживать их работу. Во-первых, у всякой мысли есть предмет — то, о чем я думаю. Предположим, я думаю о моей собаке Ниа, которая провела немалую часть последних восьми лет, сидя у меня на коленях и помогая мне писать эту книгу. Мысли о Ниа — это работа особой микросхемы у меня в мозгу. Во-вторых, мысли о любом предмете могут сопровождаться, а могут и не сопровождаться работой сопутствующей эмоциональной микросхемы, о характере которой мне известно. Когда я думаю о Ниа, я обычно испытываю сильную радость, потому что это удивительное и влюбленное в меня существо. Предметная микросхема мыслей о Ниа и эмоциональная микросхема радости тесно связаны у меня в мозгу. Наконец, эти мыслительная и эмоциональная микросхемы могут также быть связаны с какими-то из моих более сложных физиологических микросхем, стимуляция которых вызывает предсказуемую реакцию.